08.12.2013 А.Кентлер, Д.Нудельман. ДОЛГОЕ ПРОЩАНИЕ

Александр Кентлер, Давид Нудельман 

ДОЛГОЕ ПРОЩАНИЕ

Два чувства дивно близки нам –
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века
По воле Бога самого
Самостоянье человека,
Залог величия его…

А.С.Пушкин

М.И.Чигорин (12.11.1850 – 25.01.1908) и А.А.Алехин (31.10.1892 – 24.03.1946).

Михаил Иванович – основоположник отечественной школы и первый русский, сыгравший матчи на первенство мира. Александр Александрович – первый россиянин, ставший чемпионом мира. У двух гениев можно найти немало общего: в преданности шахматам, стиле игры, привязанностях и даже слабостях. Оба прожили короткие жизни (оборвались на шестом десятке) и закончили их вдали от отчих домов в Петербурге и Москве.

Чигорин умер в Люблине (тогда – в Российской империи), Алехин – в Эшториле (Португалия), там же их, как оказалось, временно похоронили. Последнее пристанище Чигорин обрел в родном городе через шесть с половиной лет после смерти, а Алехин – спустя десять лет в Париже на кладбище Монпарнас. Перипетии, связанные с перезахоронением четвертого чемпиона мира, установкой памятника в 1956 году, ошибочными датами, выбитыми на камне, разрушениями во время урагана и воссозданием силами благодарных соотечественников, хорошо известны и не раз описывались. Сведения, касавшиеся перезахоронения Чигорина и установки памятников на его могиле, оказались весьма скудны. Более того, никогда ни один исследователь толком не заинтересовался данным вопросом. Только запутывала читателей и вышедшая к столетию со дня смерти Михаила Ивановича статья С.Карастелина «В память о Чигорине» в журнале «64 – Шахматное обозрение» (№ 6 за 2007 год). В ней были неверно указаны и год перезахоронения, и год установки последнего памятника, а также то, что Михаила Ивановича якобы похоронили рядом с А.Н.Островским (на самом деле, возле него находится могила утонувшего в 1929 году участника двух чемпионатов Ленинграда Павла Островского, а драматург покоится в Щелыково). Все это и заставило вплотную заняться темой.

Сразу же отметим, что наша статья могла быть опубликована еще весной, но одному из соавторов втемяшилось в голову отыскать в Петербурге если не свидетелей, то хотя бы свидетельства публикуемым событиям, в чем, скажем честно, за прошедшее время серьезно преуспеть не удалось.

М.И.Чигорин. Петербург, 1886 г.

Наш рассказ начнем с печального известия о кончине М.И.Чигорина 25 января (12-го по старому стилю) 1908 года. На третий день (28 января) в Люблине состоялось погребение, а на девятый в Казанском соборе Петербурга была отслужена панихида по усопшему.

Сообщение о смерти поступило соотечественникам из газет: шахматные издания в России с 1904 года не выпускались. Лишь в 1909 году Павел Павлович Бобров (1861 – 1911), вернувшийся в Москву после высылки за участие в качестве руководителя забастовочного комитета Московской Государственной Сберегательной кассы, смог продолжить издание журнала «Шахматное обозрение» и выпускал его до конца 1910 года.

В первом же выпущенном после перерыва «Шахматном обозрении» (1909, №№ 83–86) сообщалось:

«Умер и похоронен М. И. в Люблине. Уже через год после его смерти, по сообщению «Нового времени», могила М. И. оказалась настолько запущенной, что через несколько лет ее, пожалуй, и нельзя будет найти. Допустить это, конечно, мы не имеем права. В январе текущего года, в день годовщины смерти М. И., «Речь», «Новое время» и «Нива» открыли при своих конторах подписки на постановку памятника М. И. на его могиле. Мы горячо поддерживаем эту мысль и, со своей стороны, предлагаем наше посредничество лицам, желающим принести и свою лепту на памятник Чигорину. Призываем русских любителей и русские шахматные корпорации к этому последнему акту увековечения памяти М. И. и не сомневаемся, что вся многочисленная армия российских шахматистов откликнется на этот призыв и выполнит его, как свой непременный и святой долг.

О поступающих пожертвованиях мы будем публиковать в «Шахматном обозрении», а собранные деньги препровождать в Петербургское Шахматное Собрание для «Комитета по сооружению памятника Чигорину».

В этом же номере журнала повествуется о выдающемся событии – февральском «Международном шахматном конгрессе в память М.И.Чигорина» в Петербурге, а в разделе «Хроника» (№№ 79–82) можно прочесть «об ассигновании средств Общего Собрания... на памятник М. И. Чигорину на его могиле в г. Люблине».

В последующих номерах за 1909 год (№№ 87, 88–89) сообщается о средствах, поступивших от жертвователей для Петербургского Шахматного Собрания.

В № 90 читаем:

«Один из подписчиков «Шахматного обозрения», художник-скульптор Василий Николаевич Руссо (Петербург, Императорская Академия Художеств), в письме к нам предлагает свои услуги по бесплатной лепке будущего памятника (бюст или фигура, украшения и пр.). Предложение г. Руссо, конечно, с благодарностью будет принято будущим Комитетом по сооружению памятника».

В.Н.Руссо (1881 – 1942) – выпускник Академии Художеств, позднее стал заместителем директора Третьяковской галереи в Москве; крупный организатор шахматно-шашечного движения, мастер спорта по шашкам, автор семи изданий книги «Русские шашки», переведенной также на языки народов СССР в период с 1934 по1938 годы. В 1938 году получил пять лет лагерей за выступление «в защиту гомеопатов». Умер в заключении.

В последний год выпуска «Шахматного обозрения» (1910, №№ 92–95) приводится информация о собранных на памятник средствах.

Эстафету оповещений шахматной общественности о сборе средств подхватил новый журнал – «Шахматный вестник» (выходил в 1913 – 1916 годах), издаваемый братом Александра Алехина – Алексеем (1888 – 1939). К пятому номеру журнала за 1913 год было приложено циркулярное обращение Санкт-Петербургского Шахматного Собрания с итоговыми суммами, собранными до 15 февраля Комитетом по сооружению памятника, которое получил каждый подписчик. О его содержании можно судить по более подробному отчету, опубликованному в номере «Шахматном вестнике» № 7. Важным в нем представляется следующее:

«Независимо от сбора пожертвований Комитет озабочен в настоящее время разработкой проекта памятника. В его распоряжении уже имеется эскиз члена комитета художника Г. К. Бакмансона и проект (в глине) художника А. П. Чистова; кроме того, объявлен небольшой конкурс на составление проекта в Архитектурно-Художественном Кружке Института Гражданских Инженеров, организованный при содействии шахматного кружка при названном институте, одновременно комитет принимает и другие меры для выяснения идеи и формы памятника, его стоимости и т. д. В основу этих предположений положены сведения о размерах и местоположении могилы М. И. Чигорина в Люблине, любезно сообщенными отпевавшим М. И. священником А. И. Ждановым».

Представим художника, который первым подготовил эскиз памятника на могилу Чигорина.

Гуго Эмиль Карлович Бакмансон (1860 – 1953) – воспитанник финляндского кадетского корпуса, офицер лейб-гвардии Измайловского полка, дослужился до подполковника. Швед по национальности, живший в Петербурге по адресу: Малая Конюшенная, 3, в июне 1918 года был арестован. Сначала сидел в камере ЧК, затем был отправлен в «Кресты», где создал галерею портретов заключенных и охранников. После отъезда на родину – офицер в шведско-финских войсках. Выпускник петербургской Академии Художеств. Автор картины «Игра в шахматы, кафе «Доминик» в Петербурге», 1909 г. Хорошо известно, какую роль сыграло это место встреч петербургских шахматистов в жизни Михаила Чигорина.

Г. Бакмансон «Игра в шахматы…»

Комитет по сооружению памятника в «Шахматном вестнике» № 9 сообщил о том, что подведены итоги сбора средств и указаны расходы на выдачу премий победителям конкурса на составление проекта памятника в Институте Гражданских инженеров:

«Вышеупомянутый конкурс закончился 27 марта. Жюри, в состав которого вошли профессора Института Вас. А. Косьяков, Р. Р. Беккер, С. П. Галендзовский, М. В. Красовский, Г. В. Михайловский и И. Ю. Мошинский и представители Комитета Г. К. Бакмансон и Н. А. Зноско-Боровский, рассмотрело 15 представленных проектов и присудило премии 1-ю И. Пышкину и С. Васильковскому с девизом «Покой» и 2-ю Н. Митуричу. Кроме того, жюри нашло возможным рекомендовать два проекта…

Не ограничиваясь конкурсом, Комитет ведет переговоры о памятнике с некоторыми известными скульпторами. Все уже представленные и имеющие поступить проекты будут рассмотрены общим собранием членов СПБ Шахматного Собрания, которое и решит, какому из них следует отдать предпочтение. Собрание это состоится, вероятно, в конце апреля или в мае».

Первое место было присуждено будущему знаменитому архитектору Сергею Владимировичу Васильковскому (1892 – 1960), члену-корреспонденту Академии архитектуры и строительства СССР, профессору Академии Художеств, а второе – Николаю Александровичу Митуричу (1891 – 1973), архитектору зданий Александровского парка (театр Ленинского комсомола, ныне – Балтийский дом) и недавно снесенного Дворца культуры имени Первой Пятилетки, в помещениях которого в Ленинграде проводились крупные шахматные соревнования. Про соавтора проекта «Покой» И.Пышкина ничего узнать не удалось.

Очередное сообщение Комитета было приведено в том же журнале № 11 и касалось введения в его состав бывшего председателя Лодзинского Общества Любителей шахматной игры К.М.Манакина. А 31 мая 1913 года на чрезвычайном заседании Санкт-Петербургского Шахматного Собрания, посвященном постановке памятника на могилу Чигорина, было принято важное решение, опубликованное в «Шахматном вестнике» № 13:

«Выслушав доклад Комитета о поступивших пожертвованиях, Собрание рассмотрело все представленные проекты памятника и остановило свой выбор на проекте молодого скульптора М. Г. Манизера (удостоенного, между прочим, 2-й премии на конкурсе памятника Минину и Пожарскому в Нижнем Новгороде).

По этому проекту памятник будет иметь вид пирамиды с нишей, в которой поставлен бюст М. И. Чигорина в натуральную величину; нижняя плита впереди пирамиды изображает часть шахматной доски.

Независимо от этого Собрание вновь всесторонне обсудило возбуждавшийся еще ранее, но отложенный за недостаточной выясненностью практической его стороны вопрос о перенесении праха М. И. Чигорина в С.-Петербург, и после оживленных прений единогласно признало осуществление этой мысли крайне желательным. Вместе с тем Собрание, имея в виду, что сооружение памятника по проекту М. Г. Манизера в связи с перевозкой тела в С.-Петербург, приобретением места на одном из кладбищ и др. расходам потребует около 1800-2000 рублей, постановило продолжить сбор пожертвований.

Приведенное решение может показаться несколько неожиданным и непоследовательным, если сопоставить его с первоначальными предположениями Собрания, изложенными в февральском циркуляре. Дело в том, однако, что в то время Собрание располагало сравнительно небольшой суммой и не могло рассчитывать, что в течение краткого времени она увеличится в 2 1/2 раза, но проявленная русскими шахматистами отзывчивость позволяет надеяться, что и необходимые средства будут ими доставлены в сознании важности этой задачи. В этом отношении постановка памятника в С.-Петербурге, где протекала вся жизнь и деятельность покойного маэстро, явится, несомненно, более уместной, чем в Люблине, с которым М. И. был лишь случайно связан непродолжительным проживанием там его семьи. Собрание не хочет скрывать, что оно само, в лице своих членов, из которых многие хорошо знали Чигорина и пользовались его расположением, ближайшим образом заинтересовано в перевезении его останков в С.-Петербург, но оно полагает при этом, что указанное стремление вполне совпадает с пожеланием русских шахматистов, из которых большинство, разумеется, скорее могут рассчитывать посетить могилу в С.-Петербурге, чем в Люблине.

Собрание считалось и с тем, что перенесение праха усложнит дело и вызовет отсрочку постановки памятника, может быть, до будущей весны; но затруднение это казалось ему несущественным в сравнении с желательностью найти для памятника место, наиболее достойное славы Чигорина. Все эти соображения дают Собранию право надеяться, что намеченное изменение в направлении дела не только не будет поставлено ему в вину, но и встретит одобрение жертвователей.

Исполняя постановление Собрания, Комитет поспешил снестись с вдовой и дочерью М. И. Чигорина (проживающих ныне в Киеве), которые не только изъявили согласие на перенесение останков, но и выразили Собранию живейшую признательность за его намерение.

В виду этого, Комитет приступает к продолжению подписки среди членов и посетителей Собрания, и с тем же призывом обращается к иногородним любителям, еще не успевшим принять участие в общем деле либо вследствие краткости срока первоначальной подписки, либо по неосведомленности. Пожертвования следует направлять казначею Н. А. Зноско-Боровскому (Николаевская, 77).

Комитет покорнейше просит редакции газетных шахматных отделов привести у себя это сообщение хотя бы в извлечении».

В течение 1914 года в разделе хроники в журнале появлялись сообщения о пожертвованиях на памятник, пока в № 13 со ссылкой на Комитет не появилась следующая запись:

«В течение сезона 1913 – 1914 года С.-Петербургское Шахматное Собрание, всецело поглощенное устройством своего Юбилейного Съезда, лишено было возможности посвятить вопросу о памятнике достаточно времени и внимания.

Однако, по окончании Съезда, вопрос этот был вновь поставлен на очередь, и по обсуждении его сначала Комитетом, а затем Общим Собранием 31 мая, решено было безотлагательно приступить к выполнению первой части задачи, а именно перевезению останков М. И. Чигорина в С.-Петербург. Решение это основывалось на том соображении, что памятник может быть поставлен только тогда, когда земля на могиле более или менее осядет и грунт получит надлежащую прочность, на что нельзя рассчитывать зимой или осенью.

В настоящее время указанная часть задачи осуществлена: по поручению Собрания член его Г. А. Гельбак съездил в Люблин и доставил в С.-Петербург останки М. И. Чигорина, которые 22-го июня преданы земле на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря. В ближайшем будущем будет приступлено к укладке фундамента; однако время самой постановки и открытия памятника еще нельзя определить точно, так как собранных пока средств еще недостаточно для завершения дела: по приблизительному подсчету, необходимо еще 600-700 рублей.

В виду этого Комитет вновь обращается к тем, кто еще не принимал участия в пожертвованиях, с усердной просьбой помочь общему делу; сравнительная незначительность суммы, которую остается добрать, позволяет ограничиваться самыми скромными взносами, с другой же стороны только при участии массы почитателей постановка памятника получит характер акта всероссийского благодарного признания, которого несомненно заслуживает величайший русский игрок.

Пожертвования следует направлять казначею СПБ Шахматного Собрания Н. А. Зноско-Боровскому (Николаевская, 77)».

В семейном чигоринском архиве хранится фотография, снятая в Люблине во время церемонии передачи гроба с телом Михаила Ивановича для предания земле на кладбище в Новодевичьем монастыре Петербурга.

У гроба стоят вдова Чигорина Анастасия Дмитриевна и посланец Санкт-Петербургского Шахматного Собрания Григорий Александрович Гельбак (1863 – 1930), служивший столоначальником (другими словами – писарем) в департаменте железных дорог в Министерстве финансов.

На самой фотографии рукой дочери Чигорина Ольги Михайловны Кусаковой (1891 – 1978) неверно проставлен 1913 год (вместо 1914-го). Необходимо отметить, что подпись была сделана ею в последние годы жизни, во время которых у нее из-за болезни Альцгеймера бывали проблемы с памятью.

Теперь перенесемся в Петербург. Вот как описывает церемонию перезахоронения останков М.И.Чигорина «Голос Москвы» (вторник 24 июня 1914 г.):

«22 июня в Петербург были привезены останки известного русского шахматиста М. И. Чигорина, скончавшегося в городе Люблине 12 января 1908 г. Отдать последний долг покойному собралось ровно восемь человек. Пока дошли до кладбища, эта горсть друзей М. И. Чигорина сократилась еще. Никого из родных покойного не было. На кладбище Новодевичьего монастыря была отслужена панихида, и останки покойного предали земле. На могиле осенью будет поставлен памятник, сооруженный по подписке на средства русских шахматистов».

Историк М.С.Коган в статье «Чигоринский Петербург» («Шахматы в СССР» № 3–4, 1937 г.) к написанной выше картине добавляет, что «на могилу Чигорина были возложены два венка – от имени Петербургского Шахматного Собрания и от… Алапина с надписью: «Талантливому, безвременно угасшему товарищу от С.З.Алапина».

С началом первой мировой войны стало не до Чигорина, и осталось привести резюмирующую часть найденного последнего сообщения Комитета по сооружению памятника, датированного октябрем 1916 года: 

«…предполагалось приступить к самой постановке памятника по проекту скульптора М. Г. Манизера, но война помешала осуществить это намерение; ныне вопрос подвергся вновь обсуждению, причем было найдено, что доведение дела до конца придется отложить до наступления более нормальных условий в цене на материалы и рабочие руки.

…Расход за то же время выразился в следующих цифрах:

скульптору за изготовление проекта бюста 300 р., перевезение тела из Люблина в С.-Петербург по отчету уполномоченного Комитета Г. А. Гельбака 360 р…

…Для завершения дела по ценам довоенного времени необходимо иметь еще 600-700 руб. Эти пожертвования можно направлять Ю. О. Сосницкому (Петроград, Эртелев пер., 2)».

Напоминание о памятнике находим также в книге Д.И.Саргина «Древность игры в шашки и шахматы», вышедшей в свет в 1916 году. Вот что он пишет в строках, посвященных М.И.Чигорину, в сноске № 379 своего труда:

«Кстати: не лишнее быть может будет упомянуть, что по матери он был, как говорят, цыган. Это обстоятельство почему-то старательно обходится молчанием всеми его биографами и почитателями, а между тем оно не безынтересно, тем более, что сам он выдавал себя (особенно в последнее время) за самого русского.

Убеждений его я не знаю, кажется, он ничем не интересовался кроме шахмат, но в спортивной жизни он проявил себя крайним антисемитом и, насколько было в его силах, всячески старался не допускать евреев в тот шахматный клуб северной столицы, который при жизни его переменил много названий. Можно, разумеется, так или иначе судить об этой его антипатии, но все же она могла бы заслуживать хотя бы некоторого уважения. Между тем памятник на его могилу поручили исполнять, если не ошибаюсь, еврею».

Давыд Иванович ошибался: Манизер имел немецкие корни. Тут самое время посвятить несколько строк победителю конкурса проектов памятнику М.И.Чигорину.

Матвей Генрихович Манизер (1891 – 1966) – автор огромного количества культовых памятников, народный художник СССР, трижды лауреат Сталинских премий, вице-президент Академии Художеств. Ограничив список должностей, наград и званий, добавим, что он снимал посмертную маску со Сталина.

Манизер был потрясающе и разносторонне одарен: он обладал выдающимся талантом скульптора, а кроме того окончил математический факультет Петербургского университета и консерваторию по классу виолончели (несколько лет даже играл в симфонических оркестрах!).

Кроме работы над проектом памятника Чигорину, М.Г.Манизер никакого отношения к шахматистам не имел, если не считать того, что его учителем в Академии Художеств был В.А.Беклемишев – дядя Александра Алехина. Добавим, что двадцатидвухлетний Матвей Генрихович выиграл конкурс, будучи студентом Академии, которую окончил в 1916 году.

Мечты Петербургского шахматного собрания поставить памятник М.И.Чигорину рухнули с началом событий 1917 года. Впервые после революции о могиле вспомнили спустя пять лет. В № 25–26 «Шахматного Листка Всероссийского Шахматного Союза» за 1922 год сообщалось, что на первом Съезде Всероссийского Шахматного Союза, проводившемся в Петрограде, Н.П.Целиков предложил участникам съезда «посетить могилу на Волковом кладбище и пропеть вечную память тому, кто первый бросил мысль о единении, и чей завет мы выполняем».

Николай Петрович Целиков (1881 – 1966) – участник ряда московских турниров с участием А.Алехина (в одном из них, в 1909 году, опередил будущего чемпиона мира) и Всероссийской шахматной Олимпиады 1920 года – перепутал место захоронения Чигорина.

В хронике съезда отмечается, что «17 июля согласно постановлению Общего Собрания группа делегатов в количестве около 10 человек во главе с С. О. Вайнштейном и Г. Д. Берманом посетила находящуюся на Новодевичьем монастыре могилу М. И. Чигорина. Состояние могилы М. И. оставляет желать лучшего и долг Союза немедленно взяться за сооружение хотя бы ограды или каменной плиты на месте, где покоится прах незабвенного М. И. Чигорина».

Увы, никаких реальных действий по приведению в порядок могилы Чигорина до 1928 года мы не обнаружили.

Все попытки найти следы работы М.Г.Манизера над бюстом Чигорина также ни к чему не привели. Не осталось не только эскизов (на основании которых скульптор получил первый приз), но и упоминаний вне шахматных изданий о его работе над проектом памятника. Вот что написали нам живущий в Москве сын художника Гуго Матвеевич Манизер и его супруга:

«К сожалению, не можем Вас обрадовать – ни портрета Чигорина, ни макета или эскиза памятника ему в работах М.Г.Манизера в нашей коллекции, мы не обнаружили».

Добавим, что Гуго Матвеевич Манизер – талантливый живописец и график, профессор кафедры рисунка Суриковского института.

Вспомнить о захоронении Чигорина заставила его дочь Ольга Михайловна Кусакова. В своих воспоминаниях об отце, написанных к 50-летию со дня его кончины и опубликованных в газете «Новое русское слово» № 16290 от 2 февраля 1958 года, она сообщает:

«В 1928 году, уже будучи в эмиграции, я обратилась к спутнице моих детских лет – кузине, проживающей в Ленинграде, с просьбой посетить могилу моего отца на Новодевичьем кладбище».

Посещение сестрой могилы привело к написанию следующего документа:

Мария Александровна Карнеева – дочь генерала Александра Николаевича Дубравина, командира 69-го пехотного Рязанского князя Александра Голицына полка, квартировавшего в Люблине. А.Н.Дубравин и М.И.Чигорин были женаты на родных сестрах. В доме Дубравиных прошли последние дни жизни великого шахматиста.

Внук Чигорина – Джордж Кент, он же Юрий Владимирович Кусаков (1926 – 2011), в письме, написанном в августе 2010 года, сообщил, что «связь с кузиной Маней Дубравиной прекратилась после того, как она попросила мою мать ей больше не писать, т.к. это могло повредить ее мужу Карнееву». Таковы были в Советском Союзе 30-е годы: получение письма из-за границы вполне могло послужить поводом для ареста по обвинению в шпионаже.

«Шахматист Федоров», на которого ссылается М.А.Карнеева, – Николай Федорович Федоров (1869 – 1942), бывший главный бухгалтер департамента таможенных сборов, удивительный организатор шахмат в городе на Неве. В книге Я.Длуголенского и В.Зака «Люди и шахматы», описывается, как он в 1922 году в своей квартире на улице Скороходова, 3 организовал шахматный клуб, отдав три комнаты для игры, четвертую – под шахматную библиотеку, а в пятой жил сам. Каждый год этот энтузиаст организовывал шахматные праздники в ЦПКиО.

В своих воспоминаниях О.М.Кусакова (Чигорина) пишет:

«В 1934 или 1935 году я получила из Харькова письмо и в нем вырванный из какого-то журнала или книги небольшой печатный листок со снимком могилы М.И.Чигорина.

Могила без креста, могильный холмик окаймлен продолговатой высокой стенкой, вероятно из гранита, с посаженными в середине цветами и соответствующей надписью на доске.

В изголовье могилы скамейка и каменный шахматный столик.

В такой вид была приведена могила двадцать лет назад, но что сталось с Петербургом, Петроградом, Ленинградом и в частности с Ново-Девичьем кладбищем после 2-й мировой войны я не знаю».

В ранее упомянутой статье С.А.Карастелина в «ШО-64» сообщается:

«После революции и гражданской войны надгробие Чигорина оказалось сильно поврежденным и восстановлено лишь в конце 20-х годов стараниями М.А. Соколова на средства выходившего в Ленинграде журнала «Шахматный листок». Это зафиксировано специальной созданной в 1929 году Городской комиссией по изучению Ленинградских кладбищ». 

Две известные фотографии памятника

К сожалению, откуда автор взял эти сведения, нам найти не удалось. При всей нелепости данных о повреждениях несуществующего надгробья, можно не сомневаться, что фотография могилы, опубликованная в № 3 от 10 февраля 1930 года в «Воспоминаниях о Чигорине» В.Стаховича, снята летом 1929 года. Мы исходим из того, что письмо-обращение М.А.Карнеевой датировано июлем 1928 года, а публикация снимка состоялась зимой 1930. Снимок явно сделан летом, и на нем видно, что еще не снята деревянная опалубка фундамента.

Можно увидеть, что памятник был сложен из цементных блочков размером в кирпич и скрепленных между собой (без раствора) металлическими штырями. Были установлены две мраморные плиты – в передней и задней частях памятника. На одной из них надпись: «Михаил Иванович Чигорин. Гениальный русский шахматист. 1850 – 1908».

Судьба первого установленного на Новодевичьем кладбище памятника на могиле М.И.Чигорина оказалась недолговечной.

Вот что написано об истории кладбища на сайте Санкт-Петербургской епархии Воскресенского Новодевичьего монастыря:

«Разрушение архитектурного ансамбля началось в начале 1930-х гг., когда взорвали колокольню, разобрали ограду, снесли купола храмов. По генеральному плану развития Ленинграда Международному проспекту (б. Забалканскому) отводилась парадной магистрали, ведущей к новому общественному и административному центру города, задуманному на Московской площади. Проспект начали застраивать помпезными зданиями псевдоклассической архитектуры, подобными дому «Союзпушнины»…

Гибель монастырского кладбища началась гораздо раньше – в первые послереволюционные годы. Чрезвычайно высокий социальный ценз некрополя привел к тому, что после революции большая часть могил осталась без родственного ухода и присмотра. Многие из тех, чьи родственники похоронены здесь, были вынуждены покинуть родину, другие подверглись репрессиям, погибли в Гражданскую войну или от голода…

Грабеж и мародерство на кладбище продолжалось несколько десятилетий. Некрополь превратился в громадную каменоломню, где разрушали и откуда вывозили множество ценных надгробий.

Обе кладбищенские церкви в 1929 г. были разобраны на кирпич. После закрытия кладбища для погребения в 1933 – 1934 гг. судьба долгое время оставалась неясной. Кладбища стали закрываться, на их месте предполагалось устроить парки культуры и отдыха»…

Далее приводятся списки утраченных и сохранившихся могил. Могила Чигорина попала во второй список (хотя вполне могла быть и в первом) с формулировкой:

«Первоначальный памятник утрачен. Мраморная стела установлена в 1940 – 1950-х гг. Верхняя полоса, между 24 и 25 дор. Расположение могилы указано на карте кладбища».

То, что современный памятник был установлен на могиле Чигорина в 1950-м году по решению шахматной федерации СССР в честь столетия со дня рождения Михаила Ивановича (об этом пишет С.Карастелин, этот же год приводится в книге Ю.Пирютко и А.Кобака «Исторические кладбища Санкт-Петербурга» и ряде других источников), не соответствует действительности.

Мастер спорта по шахматам и международный арбитр А.Г.Геллер, в начале пятидесятых годов работавший на «Ленинце» (почтовый ящик 934), расположенном в доме 120 по Московскому проспекту (адрес кладбища Новодевичьего монастыря – Московский, 100), направляясь на стадион с сослуживцами, не раз приходил на могилу Чигорина. Никакой стелы еще не было, как и шахматного столика со скамьей, оставалась лишь низкая запущенная раковина.

Вот выписки из документа, полученного в Комитете по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры (КГИОП) Правительства Санкт-Петербурга:

«Паспорт: Могила шахматиста М.И.Чигорина

Под охрану: пост. СМ РСФСР № 1327 от 30.08.1960

Описание памятника.

Вертикально стоящая стела серого гранита на прямоугольном невысоком основании кованого розового гранита. Лицевая часть стелы отполирована, на ней вырублена мемориальная надпись:

«Основоположник русской шахматной школы Михаил Иванович ЧИГОРИН 1850 – 1908».

Захоронение обрамлено поребриком из гранитных блоков. В середине цветник.
Размеры: высота – 1450 основание – 700 х 440 поребрик – 2650 х 1580.
Материал: серый гранит, розовый гранит.
Перестройки и утраты, изменившие первоначальный облик памятника.
Неизвестно, был ли установлен памятник сразу после захоронения.
В 1940-х гг. стояла раковина из двухцветных мраморных шашек.
В 1958 г. – установлена современная типовая стела.
В 1961 г. – захоронение обнесено поребриком.
Реставрационные работы
Не проводились».

Могила Чигорина является объектом культурного наследия федерального значения, полномочия по государственной охране которых осуществляется Росохранкультурой (последний перечень таких объектов указан в Распоряжении правительства Российской Федерации от 9 июня 2010 года № 950-р). В нем также указано, что надгробие на могиле Михаила Ивановича установлено в 1958 году.

Внук М.И.Чигорина Ю.В.Кусаков на могиле деда, 1987 г.

К пятидесятилетию со дня кончины Михаила Ивановича его дочь Ольга Михайловна не только опубликовала свои воспоминания в «Новом русском слове», но и сделала попытку описать их в стихотворной форме. И пусть строки далеки от совершенства: нам кажется, что их стоит воспринимать прежде всего с исторической точки зрения – как памятник.

(Публикуется впервые, с авторской пунктуацией.)

О.М.Кусакова (Чигорина) с мужем В.И.Кусаковым. Нью-Йорк, 1957 г.

МИХАИЛ ИВАНОВИЧ ЧИГОРИН

(род. 31 окт.1850 – ум. 12 янв.1908 г.) по ст.ст.

На грани лет уже преклонных,
Почивший образ Твой храня,
Отцом своим и шахматистом
Гордиться вправе дочь твоя.

Не мне стихом своим бесцветным,
С лет отжитых стряхнувши пыль,
Тебе, как камню самоцветну,
Слагать, рифмуя, сказку-быль..

Ты в книгах шахматных помечен,
В анналы шахмат занесен,
Энциклопедией отмечен,
Своим народом оценен…

Тебя и «заграница» знала,
(Как шахматист – для всех был «свой»)
В Америку, в Европу, всюду –
Был приглашаем Ты на бой.

Ты «царственну» игру восславил,
Ее ты поднял до высот.
Народу русскому оставил
Бесчислен ряд своих трудов.

Трудов по той игре чудесной..
(Ты ею был порабощен!)
И, зачастую, даже ночью,
В тьму «комбинаций» погружен..

Без шахмат Ты бы был не мыслим –
Ты ими жил и жил для них,
За шахматной горел доскою
И жизнь свою сложил из них!

В бреду, пред смертью, забываясь,
Ты волю высказал свою:
«Фигуры, шахматную доску –
Предай немедленно огню!»

Но все же теплилась надежда
Тебя от смерти отвернуть,
А Провидение, быть может,
Могло б продлить земной Твой путь…

И на совете так решили:
Сначала доску только сжечь –
Любимые фигуры шахмат –
Пока еще Тебе беречь.

Твой бредовой наказ исполнить
Мне было выполнить не в мочь:
Могла ли шахматы – заветны
Предать огню родная дочь!

Ты в Люблин прибыл из столицы,
(Где курс леченья проходил)
Как безнадежного больного
Тебя Твой доктор отпустил…

То был Рождественский Сочельник..
Ты сразу слег и не вставал..
В бредовых своих виденьях
Фигуры шахмат называл..

Они Твой бедный мозг теснили..
Ты изнемог.. Ты так устал!..
И постоянно забываясь
Варианты партий повторял…

И наконец – Твое решенье:
«Убрать и сжечь – нет больше сил!»..
И в вечер праздника «Татьяны»
Глаза свои навек закрыл…

Так в том же Люблине – случайном
Ты был «на время» схоронен,
А пред Великою войною
В свой Петербург перевезен.

Он – Твой родной, Ты в нем родился –
К нему любовью возвращен –
На Новодевичьем кладбище
Повторно был похоронен.

И налетели бури века:
Великий слом.. начало бед..
И в эмиграции повсюду
Рассеян русский человек!

Затем – война и с ней невзгоды:
Разруха.. голод.. нищета..
От места твоего покоя
Не сохранилось и следа!..

Но с помощью кузины – друга,
Партнеров – шахматных друзей –
Могильный холм восстановлен
И на могиле водружен вместо креста –
Для шахмат столик!

Так дань безвременью воздав,
В угоду новым вехам,
Потомки будут находить
Могилы – по приметам.

Но спи спокойно! Бури века
Тебя не могут пробудить,
А столик шахматный поможет
Твой след надолго сохранить!

Прошло с тех пор уже лет двадцать!..
Поранен бывший град Петра…
И может быть твоя могила
Травой забвенья поросла…

О.К.

Январь 1958 г. Нью-Йорк

В этом написанном от души тексте, как и в «Воспоминаниях дочери», на которые мы уже ссылались, Ольга Михайловна поддерживает легенду о том, что по просьбе, выраженной в бреду умирающим Чигориным, ею были сожжены его любимые шахматы. Вернее, доска, а шахматы, по ее версии, решили оставить на случай выздоровления. Еще точнее: доска была сожжена наутро слугами, когда растапливали печь. Дочь Михаила Ивановича впервые об этом написала через полвека после смерти отца в 1958 году.

Иначе описывает это событие Е.А.Зноско-Боровский (1884 – 1954), первым возвестивший об акте сожжения шахмат («Трагедия Чигорина», «Пути развития шахматной мысли», СПб, 1910 г. – доклад, «читанный в С-Петербургском Шахматном Собрании на вечере в память М.И.Чигорина, в первую годовщину его смерти, 12 января 1909 г.»):

Чигорин успокоился только тогда, «когда его требование было исполнено, и от шахмат осталась только небольшая кучка золы». Далее известный беллетрист пишет о птице-тройке, «мчавшей его все дальше, дальше в белое, светлое царство»…

Известно, что Ольга Михайловна и Евгений Александрович поддерживали контакты, находясь в эмиграции.

До дочери Михаила Ивановича о его последних часах, кроме Зноско-Боровского, свидетельствовал только «люблинский друг Чигорина Гудима», возникший в сохранившихся воспоминаниях Г.А.Гельбака, опубликованных историком М.С.Коганом в статье «Чигоринский Петербург». Оттуда пошли душераздирающие подробности последних минут жизни Михаила Ивановича (просит жену выйти, объявляет, что сейчас будет фантазировать, потом охватывает Гудиму «за шею, опрокидывается навзничь, широко открывает глаза, криво улыбается и с выражением недоумения на лице, испускает последнее дыхание»).

Кто-то рассказывал, что когда Гельбака спрашивали, откуда он взял эти подробности и кто такой Гудима, Григорий Александрович ссылался на плохую память.

Еще меньше повезло Алехину, вокруг кончины которого до сих пор ведутся споры: умер ли он своей смертью либо в этом ему помогли (кто именно – разнится в зависимости от антипатий пишущих по теме).

Почти сто лет назад петербургское Шахматное Собрание приняло историческое решение о перенесении останков Чигорина в родную землю.

Игроки, ежегодно (с 1993 года) съезжающиеся в Санкт-Петербург на Мемориалы великого русского игрока, имеют возможность посетить его могилу на Новодевичьем кладбище и поклониться Михаилу Ивановичу в знак благодарности за его героические усилия, направленные на то, чтобы шахматы в России заняли достойное место.

В Париж ныне попасть не намного сложнее.

ПРИМЕЧАНИЕ: Фотографии М.И.Чигорина и членов его семьи публикуются впервые (архив М.И.Чигорина).