(Тенденциозные заметки о выступлении мужской сборной России на чемпионате Европы в Гетеборге)

В фильме Ингмара Бергмана «Фанни и Александр», если вы помните, есть такой эпизод: в провинциальном шведском театре ставят «Гамлета». Представление выходит, каким и должно быть в провинциальном театре – с аффектациями, заламыванием рук, фонтаном слез и проч. А надо сказать, что на роль Гамлета – вернее, на роль провинциального актера, который играет Гамлета, такая замысловатая конструкция – Бергман пригласил известнейшего шведского театрального актера, лучшего в своем амплуа в стране. И знаменитый драматический актер сыграл свою роль; а когда журналисты спросили его после съемок, что же было самое трудное, он ответил: «Самым трудным было играть плохо».

Говорят, что история повторяется дважды... ну и так далее. А с другой стороны, говорят, что снаряд дважды в одну воронку не падает. Много есть всяких умных изречений на все случаи жизни.

* * *

Вот не готов обсуждать игру сборной России. Не готов. Элементарно подводит квалификация. Приведу простой пример. Первый тур, Александр Мотылев белыми играет с хорватом Палацем. Сицилианка, острейшая позиция с первых же ходов, и вроде бы тот самый вариант, на который Топалов подловил Крамника. Если Мотылев идет на этот вариант – нет сомнений, он его проработал, наверное, подготовил какую-нибудь сильную новинку.

Но Саша проигрывает. Проигрывает белым цветом хорвату Палацу – не в обиду тому будь сказано, но Мотылев объективно все-таки посильнее, я имею в виду – в любом варианте и любым цветом. Тем более в хорошо проработанном и белыми.

А Саша проигрывает. Плохо играл – напрашивается ответ. Но потом я читаю, что у Мотылева «всю дорогу» было выиграно, и играл он здорово, а поражение – на флажке и вообще несчастный случай. Может быть такое? – может быть такое. Ни первое, ни второе утверждение проверить я не могу – поскольку позиция с первых же ходов возникла такого уровня сложности, что... ну, не моего ума это дело.

Или. Первый и последний раз во время чемпионата вхожу в он-лайн. Почему последний – потому что как вошел, так сразу захотелось и выйти. Это был тот самый день, когда мужчины играли с голландцами, а девушки – с гордыми полячками. Я как вошел – и увидел, что наши стоят на 0:8. Во-первых, на всех восьми досках – чудовищное отставание по времени. У Бареева после 22-го хода часы показывают меньше минуты; даже если учесть, что за каждый ход прибавляют по тридцать секунд, все равно беды не оберешься. А играл он в тот день с ван ден Дулом, и какие такие невероятные проблемы поставил голландский Дул перед нашим Бареевым, что тот к 22-му ходу все время спалил, – мне как болельщику не очень понятно. Далее, Дреев уже без ферзя и без особой за него компенсации с Тивяковым – зато времени меньше, и значительно. Свидлер без пешки, и меньше времени, Мотылев белыми с Тимманом, лишняя фигура, но это не Саша ее выиграл, а Тимман пожертвовал, и у Мотылева король совсем ни на что не годный, а времени, чтобы осмотреться, спокойно поискать защиту, нет нисколечко. Девушки тоже наиграли будь здоров, стоят в диапазоне от «подозрительно» до «безнадежно», и отставание по времени у каждой – от получаса и выше. Вот такие перспективы. В итоге мужчины проиграли, а девушки – чудом, как мне показалось – зацепились за ничью.

А потом, уже после окончания чемпионата поговорил я по душам с одной из наших сборниц. Оказалось – левые были мои оценки. И Свидлер имел лучше, и у Мотылева опять-таки защита была не очень трудна, а девушки так и вовсе меньше чем на 2:2 ни в один момент не стояли. Может быть такое? – может быть такое. Готов принять на веру, и спорить не хочу. И не стану. И никто не спорит – вот что противно. Я прошелся по русскоязычному Интернету, по «гостевым» (этакий виртуальный аналог тому, что раньше называли «кулуары») – никто особо в детали не вдавался. «Если бы Мотылев в этой партии... а Дреев в той позиции...» – никого это особо не заинтересовало. Все больше глобальные темы: «почему продули-то?» – да уж, конечно, не потому, что кто-то без пешки остался. Ну, и оргвыводы, конечно, это у наших болельщиков первое дело.

Вот на эту тему: почему продули – мне и хочется поговорить. И хотя понимаю, что, скорее всего, останусь со своим мнением в подавляющем меньшинстве, все же хочу поделиться с читателями некоторыми соображениями.

* * *

И прежде всего вопрос «почему продули?» хочу поделить на два: «почему отпустили?» и «почему не догнали?». Поделить, чтобы, извините, добраться до сути. Потому что как только вопрос делится надвое, вот эта часть разговоров: что же вы... с первых же туров... так неудачно стали играть... – вся эта, извините, ерунда и демагогия, она, во-первых, тут же проясняется, а, во-вторых, уходит на задний план, где ей самое место. Почему отпустили? – да потому, что отпускали всегда! И это вообще не имеет отношения ни к сборной, ни к тренеру, ни к шахматам в целом. Это наш национальный вид спорта – загонять себя в полнейшую ..., а потом героическими усилиями (и с разной степенью успеха) из этой ... выкарабкиваться. Скорее всего, это и к спорту имеет отношение весьма опосредованное, вероятно, это действительно национальная черта характера, и все эти сакральные истории – про Емелю, про Иванушку-дурачка, про Илью-Муромца, что 40 лет просто лежал на боку, а потом встал и завалил всех врагов – тому подтверждение. Но поскольку мы сейчас говорим о спорте, то позвольте, я напомню несколько наших самых главных спортивных историй, несколько наших главных «сказок на ночь».

Значит, в баскетболе какая наша самая главная история? Это не Сеул-88, где мы, на всякий случай, обыграли в полуфинале будущих суперзвезд NBA во главе с Адмиралом Робинсоном, а в финале – еще не разорванных на отдельные сербско-хорватско-македонско-словенские кусочки югославов. Молодые Дивац, Кукоч (не помню, был ли жив Петрович), короче, невероятной силы американцы и югославы – а наши (тренировал тогда Александр Яковлевич Гомельский, вечная ему память и слава) их по делу обыграли. Но нет, это не доблесть, это не легендарная история. Легендарная история – это, конечно же, Мюнхен-72, пресловутые «три секунды». Вот весь цивилизованный мир содрогается, едва только произнесешь «Мюнхен-72», потому что для всех нормальных людей та Олимпиада – прежде всего захват и расстрел израильских заложников-олимпийцев. И только для нас мюнхенская Олимпиада – это, прежде всего, три секунды.

Вот неинтересно нам, когда выигрывают на мастерстве, на классе; скучно, когда выигрывают просто потому, что намного сильнее играют. А вот загнать себя в эту ямищу и выторговать у судьбы чудесное спасение – это да, это наше навсегда. Это то, что передается из уст в уста, из поколения в поколение. И плевать, что общепризнано, что та сборная – одна из слабейших в истории советского баскетбола, что соперниками были обычные американские студенты, из которых никто потом не заиграл в NBA, что результативность к моменту тех «трех секунд» не перевалила за отметку 50 очков – женской команде было бы стыдно за такую результативность; все это неважно, все это не имеет значения. Загнали – а потом чудом выскочили: вот что трогательно. Это идет от сердца, это наша особая, ни на что даже приблизительно не похожая мифология.

Далее. Какая наша самая главная хоккейная сказка? Да та же самая сказочка. Жили-были любимые наши враги – чехи, и вот в 70-не помню каком году вышли они против наших чудо-богатырей. Второй период, горим 0:2 и остаемся втроем против пятерых. То есть та же полнейшая беспросветная .... Но ничего – выстояли, вышел четвертый игрок, все еще в меньшинстве отквитали первую шайбу – чехи, понятное дело, в шоке; потом уже в равных составах забиваем вторую, третью и выигрываем безнадежный матч со счетом 3:2. Кто забивал – Михайлов? Петров? Харламов? – неважно, коллектив забивал; за что боролись – за Олимпиаду, чемпионат мира или Европы – тоже неважно.

Или – как вариант этой же истории – первый матч Суперсерии-72. Опять горим 0:2, а в итоге – 7:3, и плевать, что Серия в целом была проиграна, кто об этом вспоминает?

Теннис – та же картина в цветах и красках. О чем из уст в уста передают? О том, как ребята выиграли Кубок Дэвиса? Нет. О том, как девушки выиграли Кубок Федерации? Нет, нет и нет. Это банально, а вот то, как Чесноков в полуфинале кубка Дэвиса у немца Штиха отыграл не то 10, не то 15 матч-болов, предварительно себя в них загнав – вот это да, это легенда. Но позвольте, в финале наши вроде бы без вопросов легли американцам? – а это уже неважно.

И т.д., и т.п. На ринге, на татами, на беговой дорожке, на футбольном поле – везде самые сердечные наши истории те, в которых сперва мы сами себя кладем в сыру землю, а потом спохватываемся и начинаем в бешеном темпе из нее выкапываться. И если кто скажет, что в шахматах было не так – тот либо ничего не помнит, либо не хочет ничего помнить.

Может, в 50-е – 60-е годы и выигрывались Олимпиады на классе, без крови и нервов. Но, во-первых, давайте честно признаем, что это были такие «пре-Олимпиады», в которых 1-2 профессиональные команды (кроме нашей, к таковой – с натяжкой – можно отнести сборную Югославии) боролись с любителями – что это могла быть за «борьба»? А, во-вторых, хотя бы территориально, географически страну представляла полноценная сборная Советского Союза. Таль ассоциировался с Латвией, Керес – с Эстонией, Петросян – с Арменией... Бронштейн родился на Украине, Болеславский, наоборот, во второй половине жизни переехал в Белоруссию; произойди распад Союза на 30-40 лет раньше, все эти выдающиеся шахматисты наверняка были бы «заиграны» за свои национальные сборные.

Чтобы стало понятно, о чем речь, вообразите, что Каспаров родился не в 1963-м, а, скажем, в 1987-м, как Раджабов. Играл бы он на нынешних Олимпиадах за сборную России?.. Или наоборот: никакого распада СССР в 91-м году не произошло, и в разных точках нашей необъятной Родины живут и работают выдающиеся советские гроссмейстеры Широв, Иванчук, Акопян, Сутовский... Изредка привлекается к сборам первой команды страны чемпион мира по версии ФИДЕ Касымжанов; Пономарев, понятное дело, дисквалифицирован – за неэтичное поведение и срыв матча с Каспаровым, а Крамника, дабы подлечить и вернуть в дружную семью народов, Госкомспорт кладет в барокамеру... Ну, и говорить нечего, что гегемония советских шахмат в этом случае победоносно продолжается, и мы продолжаем брать первые места во всех турнирах, в которых участвуем.

Но я отвлекся, забежал вперед. Футурологией заняться всегда успею, пока же вернусь к реальной сборной СССР. С 60-ми годами все понятно, но уже в 70-х случился Буэнос-Айрес (1978), где мы – без Карпова и Таля, но со Спасским, Петросяном, Полугаевским – уступили олимпийское первенство венграм. А на следующей Олимпиаде (Мальта 1980) – уже с Карповым и Каспаровым – встали с теми же венграми вровень, и только «сто пятый дополнительный» показатель вывел нашу сборную на первое место. И, кстати, к вопросу о первых турах и игре в догонялки. В первом туре сборная СССР в составе: Карпов, Геллер, Полугаевский, Таль (ничего так командочка, да? «Dream-team» по-советски) обыграла со счетом 2,5:1,5 сборную... Венесуэлы. А к десятому туру (то есть к моменту, когда уже пройдены 2\3 дистанции) наши отставали от венгров... давайте вспомним, насколько?.. правильно, на 2,5 очка. И то, что за пять туров ликвидировали такой огромный дефицит в очках, нагнали и по невероятным каким-то доп. показателям стали первыми – это такое же чудо чудесное, как и «три секунды» в Мюнхене, и отыгранные Чесноковым матч-болы на корте. Меняется только площадка и сказочные аксессуары – деревянные фигурки, ракетка или мяч – сама же история остается неизменной, на какой лад ее ни переделывай.

Так что отпускали, отпускаем и, по всей видимости, будем отпускать – в первых турах, на середине дистанции и даже позже. В 90-х годах вообще, на мой взгляд, появился новый жанр – сакральные шахматные тексты. Я имею в виду тексты, которые в «64» публиковал тренер российской сборной Борис Наумович Постовский – после каждого крупного командного шахматного турнира, будь то Олимпиада или чемпионат мира. К Борису Наумовичу я отношусь не с уважением даже – с нижайшим почтением, и как говорится, «дай ему Бог до 120-ти», но что же такое он писал? Ясно, что это не репортажи, не спортивные обзоры – ничего такого обыкновенного. Нет, это глубоко мистические, концентрированно чудесные тексты с мелким реальным планом (как всегда: слабо начали турнир, невнятно провели середину и, лишь когда шансов догнать почти совсем не было, все-таки догнали и перегнали) и огромным, единственно подлинным и абсолютно ирреальным планом. Впечатление, что это пишет – или, вернее, записывает – медиум.

Вот лишь несколько фрагментов, выбранных почти наудачу (цитирую по «64» №11\1997, рассказ Бориса Наумовича Постовского по горячим следам командного чемпионата мира в Люцерне):

«...Рублевский после поражения был словно в нокдауне – его буквально шатало...»

«Когда я увидел эту позицию после первого контроля, я с ужасом понял: она безнадежна. Думаю, в тот момент я перенес микроинфаркт. Меня это почти свалило, я отошел в сторону, сел...»

«Пришел Свидлер, опять мне пенял: Борис Наумович, как же вы могли поставить на игру человека, у которого поехала крыша...»

«Я же сказал, что еще не все потеряно. Могли уже вообще не иметь шансов бороться за золотые медали, а теперь свыше (! – И.О.) нам такие шансы предоставлены...»

«Предстоял последний бой, и ребята сплотились. Решили вместе пойти пешком на игру. Дреев обнадежил: «Я знаю маршрут, который приведет к 4:0. Проведу, как надо. (! – И.О.) Я сегодня выигрываю, потому что перед сном (!!! – И.О.) нашел решающий ход (8. d5) в позиции, где раньше не знал, как получить перевес».

После текстов такого накала какие нужны комментарии? Все и так понятно. Так что господа демагоги и товарищи горлопаны, нет такого вопроса: почему с самого начала, с самых первых туров, почему отпустили и т.д. Нету. В любых, даже самых звездных сочетаниях, в любых, даже самых выигрышных наших видах – отпускали, отпускаем и будем отпускать. Потому что, видать, самой природой это в нас заложено. Живешь в России? – будь добр, отпусти соперника далеко вперед, а потом начни его догонять. Это наш российский национальный вид спорта.

А вот вопрос, почему не догнали – есть. И на него надо отвечать.

* * *

Где в 10-миллионном городе может случайно столкнуться шахматный журналист с шахматным же гроссмейстером? Ну, разумеется, в «Доме книги» на Новом Арбате. Я и столкнулся – с.., ну, назовем его «гроссмейстер Х». А этот Х, он мало того, что сам сильный гросс, он еще друг и практически официальный секундант другого гроссмейстера – назовем того «Y». И вот Y как раз был в составе нашей сборной в Гетеборге.

...Как водится, решили с Х вместе пообедать. Когда горячее было съедено, и души наши помягчели, а языки – развязались, я спросил: ну, как же твой подопечный, там, в Гетеборге, он что, совсем не старался, что ли?

– Как не старался, – в тон мне отвечал Х, – еще как старался (тут гроссмейстер сделал паузу), но...

Это «но» длилось еще какое-то время, потом стихло. Разговор не возобновлялся. Пауза затягивалась. Я посмотрел Х в глаза; мне показалось, что мы думаем об одном и том же. Я очень извиняюсь за пафос, с которым написано нижеследующее, но в этой паузе мне слышится... тот путь – не больше, не меньше – который прошла наша страна за 10-15 лет, считая с развала Союза. За каких-то полтора десятка лет мы получили поколение гроссмейстеров, которое демонстрирует истинно антисоветский характер.

Что такое «истинно советский характер» в спорте, знают все, кто хоть сколько-нибудь застал Советский Союз, а, значит, читал газету «Советский спорт», слушал репортажи Нины Ереминой, смотрел трансляции под бравурные звуки Николая Озерова. Проявить «советский характер» означало: пробежать «через не могу», проплыть «через не могу», пробить «через не могу», отдать все силы; покалечиться – но победить, потерять сознание – но за ленточкой, а, вернув себе сознание и способность говорить, первым делом поблагодарить родную страну, которая послала тебя отстоять честь, и ты – не подвел ее, родную.

Прошли годы. Прямые телерепортажи и нормальные газеты вроде «Спорт-экспресса» вошли в нашу жизнь. Оказалось, что все обстоит не совсем так, как нам рассказывали за кадром. Оказалось, что «с истинно советским характером» бегут длинные дистанции эфиопы и короткие – американцы; с «истинно советским характером» играют в пинг-понг китайцы и стреляют из лука корейцы; с «истинно советским характером» гребут англичане и играют в футбол французы. А вот постсоветских спортсменов «истинно советский характер» стал все чаще подводить.

И только в шахматах все оставалось по-прежнему. Какое-то время. А теперь и этому времени приходит конец.

* * *

«Уровень гениальности падает, а уровень мастерства растет», – так описывает современность Сергей Юрский. Применительно к спорту это означает, что время незыблемых фаворитов – гениев в своем деле – уходит, и приходит время мастеров. Кто в последний раз выигрывал Большой шлем в теннисе? Турне четырех трамплинов? Золотую лигу в легкой атлетике? Какой крупный турнир ни возьми – в прогнозах о том, кто его выиграет, уже не встретишь одну фамилию, одну команду, но обязательно – 5-6. «Кто-то из них», но кто? Неясно. Сегодня удача улыбнется одному, через месяц – другому.

Цивилизованный спортивный мир – это мир необязательных результатов. Да, разумеется, и западные люди глотают допинг, и западные спортсмены живут по принципу «победа во что бы то ни стало», подсиживают и даже «заказывают» конкурентов (достаточно вспомнить скандал в американском женском фигурном катании или будни велопрофи), но общую тенденцию уже не переломить: гениев мало или их нет вовсе, а есть мастера, профессионалы высочайшего класса, каждый из которых способен сегодня чуть опередить соперника, а завтра – чуть отстать от него.

Эта тенденция особенно выпукла в самом затратном виде спорта – футболе. Ведь если инвесторы вкладывают по-настоящему большие деньги, они, по идее, должны серьезно задуматься о том, чтобы обезопасить себя от всяких неожиданностей. Вкладываешь деньги – должен страховать свои риски, чтобы получить искомый результат. Так в теории, а на практике?

Вспомним позапрошлый год. Чемпионат Европы в Португалии. В команду – хозяйку чемпионата проинвестированы самые серьезные деньги, которые только возможны. Рядом – другие мастерские команды: Франция, Англия, Германия, Чехия, Голландия.

Кто в итоге выиграл чемпионат? Скромнейшая и тишайшая сборная Греции. Я думаю, если сложить те суммы, которые были затрачены инвесторами, чтобы застраховать себя от победы такой команды, как Греция, получится астрономическая цифра. Но выиграла все равно Греция. И эта победа – обыденная сенсация, она типична для современного цивилизованного спорта.

Тот же позапрошлый год, тот же самый затратный вид спорта – футбол, а в нем – самый затратный турнир: Лига Чемпионов. «Реал», «Манчестер Юнайтед», «Ювентус», «Милан», «Челси» – за вероятной победой каждого из этих клубов стоят суммы, измеряющиеся сотнями миллионов долларов. Но побеждает «Порту», чей бюджет несоизмеримо более скромен. И, как два века назад русский барин брал крепостных на вывоз – с семьями, с домашним скарбом, так русский нувориш Федорычев взял «на вывоз» этот «Порту», да и перевез его в «Динамо». Меняются не нравы, а только суммы прописью.

* * *

Что же такое этот «советский характер», если мы говорим о шахматах и о бывшей реальной в них гегемонии советских шахматистов? И что такое это «но...», слишком раздумчивое, чтобы счесть его попыткой уклониться от прямого ответа?

В этом «но» – дистанция. Понимание того, что можно стараться – и можно «стараться, но...»; смотря что ты в это слово вкладываешь. Можно стараться – и слышать в себе пулеметную очередь заградотряда, как во время войны: если не выиграю, не выполню приказ главного командования, то в лучшем случае – прищемят, а в худшем – оторвут ... немедленно по прибытии на Родину; и, услышав в себе это несомненное предчувствие, будешь стараться, стараться-стараться-стараться – до крови, до скрежета зубовного, до побелевших костяшек пальцев, до умопомрачения.

А можно – да, стараться, но если не получается это дело: выиграть в Гетеборге, то поехать дальше и выиграть в Хельсинки. Или в Мальме. Или, наоборот, в Абу-Даби или Сан-Франциско.

Что сегодня может помешать молодому российскому гроссмейстеру выиграть турнир в Сан-Франциско? Визу может не успеть сделать. Всё. А райком? Не может. Горком? Не может. Обком? Не может. ЦК ВЛКСМ? Не может. ГПУ-НКВД-КГБ-ФСБ? Не может. Не может. Не может. Не может. Как сказал еще после Кальвии главный тренер сборной России Сергей Долматов: «Мы не выиграли Олимпиаду? Это не трагедия». И он прав, абсолютно. Трагедия – это совсем другое. А Олимпиада – оглянулись на нее в последний раз через плечо, махнули рукой: «Ну и хрен с ней!», – и пошли вперед. Жизнь продолжается.

Вот и всё. Вот и вся разница в «советском» и «антисоветском» характере – это формально, а, по сути, все то же: свобода и несвобода. Несвобода мобилизует и, вероятно, да, приносит результат. Но никто уже (кроме болельщиков, разумеется) не хочет так жить. Быть выше всех на голову, чтобы выигрывать без вопросов – уже не получается. Рвать на себе жилы – тем, кто играет, и карать за провинности – тех, кто играет – уже не получится. Что в сухом остатке? Свобода. Как сказано про сводную сестру свободы – демократию: «Дурная форма организации общества, но лучшей все равно не придумано».

... У великого тренера Марка Дворецкого спросили (на «е3е5», кстати): что надо сделать, чтобы восстановить былое величие? «Посадить всех на сборы, – последовал ответ. – Вон, китайцы, – по 8 месяцев в году сидят на сборах. Молодцы. Им можно только позавидовать». И дальше – самое интересное; мэтр добавляет: «Только ведь наши не захотят на сборы садиться».

Вот тут я пожалел, что не я брал это интервью; я бы клещами вцепился в Марка Израилевича. Как так – не хотят? Наши что – дураки? Или враги самим себе?

На секунду остановлюсь и перебью сам себя; потому что хочу дать маленький комментарий про китайцев. Вернее, про одного китайца.

Этот китаец – олимпийский чемпион... по барьерному бегу! Казалось бы – ну, пинг-понг, ну, прыжки в воду, но причем тут бег, тем более – барьерный?! Но, ничего не скажешь – нация фантастически трудолюбивая, вот, вырастила и сильного барьериста. И он стал олимпийским чемпионом. Это хорошо, но не слишком. Потому что известно: самый крупный куш у легкоатлетов – это джек-пот в Золотой Лиге.

Если кто не знает, «Goldenleague» – это такое сравнительно недавнее изобретение. Проводится серия легкоатлетических турниров во всех дисциплинах, на них приглашаются только самые сильные спортсмены. Суммарный приз – миллион долларов. Выиграл все турниры в своей дисциплине – имеешь право на свою часть приза. То есть если абсолютных в своих дисциплинах победителей наберется четверо – приз делится на четверых, если двое – на двоих и т. д. Ну, а если ты один такой мощный – весь джек-пот твой.

И вот этого китайского чемпиона ждут на первом турнире Золотой Лиги – он не приезжает. Ждут на втором – он не приезжает. Все, суши весла, возможность побороться за миллион долларов китаец уже потерял. Начинается третий этап; неожиданно приезжает этот чудо-барьерист и... побеждает всех за явным преимуществом. После финиша к нему подбегают репортеры, на всех языках задают один и тот же вопрос: «Где ж ты раньше был, родной?» И он им отвечает...

Нет, не могу сразу сказать, что он им ответил. Во-первых, я совсем не уверен, что он ответил именно то, что перевел наш переводчик. А, во-вторых, даже если он слово в слово ответил именно то, все равно – для молодых это будет непонятно абсолютно, а для старших все понятно и без слов.

А, ладно, скажу. Вот что после победного, но с точки зрения борьбы за миллион долларов совершенно бессмысленного финиша ответил китаец: «Мне не подписывал характеристику для выезда за рубеж наш райком партии».

Я, пожалуй, наберу этот ответ еще раз, только на этот раз крупными буквами. Итак: на кону миллион, и судя по всему, китайцу было по силам его (или, по крайней мере, его часть) получить. Почему же он не доехал на первые два этапа Золотой Лиги? Ответ: «МНЕ. ДЛЯ ВЫЕЗДА ЗА РУБЕЖ. НЕ ПОДПИСЫВАЛ ХАРАКТЕРИСТИКУ. РАЙКОМ ПАРТИИ».

Я бы попросил этот ответ иметь в виду всякий раз, когда в качестве примера для сравнения (и тем более для подражания) приводят Китай и китайский спорт.

А вот теперь самое время вернуться к тому наиболее интересному месту в интервью Марка Дворецкого. Все-таки: почему же наши шахматисты не хотят 8 месяцев в году сидеть на сборах, даже если это гарантированно вернет им (и нам) первое место в шахматном мире? Экзотические и сугубо романтические версии ответа, как-то: хотят повидать мир, не хотят запирать себя в четырех стенах – я отвергаю с порога. Шахматисты – народ особый, их мир – внутри, а не снаружи, и какой-нибудь красивейший город на краю земли может им запомниться только потому, что в нем они сыграли интересную партию в защите Каро-Канн. Так эту партию они превосходно могут сыграть и на сборах, так что это не ответ.

Остановимся на версии прагматической: надо что-то кушать. Самому, это, во-первых, и на что-то содержать любимую фамилию – это, во-вторых. А, собственно, на что? Сидючи на сборах, много не заработаешь. Значит, опять государство, извиняюсь за выражение, доить. Но вот загвоздка: государство – это ведь тоже не буренка безрогая, которая денежки на прокорм шахматистов дает, а контролирующие (а также руководящие и направляющие) функции взамен брать не хочет.

Захочет, именно что захочет! И подписывать характеристики захочет, и распределять поездки захочет, и обложить шахматистов компетентными органами – обязательно захочет! А почему, собственно, оно не должно этого хотеть? «Кто девушку ужинает, тот ее и танцует», – главный закон всех и всяческих инвестиций. Если государство вкладывает в спортсмена деньги, оно взамен хочет этого спортсмена целиком. Иначе это государство – не инвестор, а сумасшедший миллионер-меланхолик.

А вот этого-то шахматисты и не хотят. 10-15 лет прошло с советских времен, каких-то полтора десятка лет – а хватило. «Вы, – говорят, – визу нам дайте, не задерживайте по возможности визу, – а остальное мы как-нибудь сами. И прокормимся, и семью прокормим. А Олимпиада... Ну что Олимпиада? Хотелось бы, конечно, выиграть Олимпиаду. Но если нет – жизнь продолжается. Надо ехать дальше».

* * *

В русской литературе XX века замечательно описан такой персонаж. Он профессор, занимается евгеникой – наукой об улучшении человеческой породы. Профессор колдует над яичниками обезьяны, пересаживает гипофизы. И в результате одного эксперимента создает человека с собачьим сердцем.

Фамилия профессора Преображенский. Он в отчаянии; он понимает, что вместо улучшения человеческой породы он создал обыкновеннейшего сукиного сына. Он призывает к себе своего ассистента, доктора Борменталя, и говорит ему примерно такие слова:

«Каким чертом, дорогой доктор, мы с вами занимались?! Хотели улучшить человеческую породу? А для чего, спрашивается? Плодить гениев? Но ведь любая баба в Холмогорах может родить его в любой день, и без всяких опытов».

Совершенно с этим согласен. Надо лишь запастись терпением. Эта самая баба уже родила: в Азербайджане – Раджабова, в Украине – Карякина, в Норвегии (даже в Норвегии!) – Карлсена.

Родит и у нас.