e3e5.com : Статьи по разделам

Лето 2008 года выдалось для меня достаточно свободным. За локальными успехами следовали локальные неудачи. К 21 году я отыграл 2 суперфинала, разок отобрался в Кубок мира – не так плохо, учитывая, что на момент совершеннолетия у меня не было даже рейтинга 2500, – но, конечно, хотелось не просто принимать участие в крупных турнирах, а бороться в них за что-то. Требовалось какое-то качественное изменение в понимании шахмат, в работе над ними.

Мне кажется, есть два пути шахматного роста в юном возрасте – практическая игра и аналитическая работа (над дебютом, партиями – любая) с более сильными шахматистами. От турниров на тот момент я получал все, что мог. Встал вопрос – а может, поработать с кем-то серьезным? В качестве возможных тренеров мелькали разные фамилии именитых и просто гроссмейстеров, и вдруг Корчной?!

Когда я только-только делал первые шаги в профессиональных шахматах, выступая в 2002-2004 годах сначала за вторую (а потом и пару партий за первую) команду Петербурга в российской лиге, его книги, примечания к партиям были для меня чем-то очень важным. Характерная манера комментирования, претендующая на полную объективность и если уж раздающая по заслугам, то всем, не забывая и о себе. Объяснение больших партий больших гроссмейстеров простым и понятным языком, без свойственной советской шахматной литературе мифологизации и умножения сущности. Шахматную часть понять было трудно, но образ создавался очень яркий. Конечно, в каком-то смысле он был моим кумиром. Даже сейчас это, возможно, заметно по прокомментированным мной в печати партиям. Всерьез представить в то время, что через какие-то пять лет я буду (иногда) обыгрывать в анализе и в блиц Виктора Львовича, было невозможно…

Получая гонорар за очередную статью для сайта e3e5, я задержался в офисе на Ломоносовской у А.Р. Кентлера. «А почему бы тебе не позаниматься с Корчным?» – спросил Александр Романович. – «Он любит работать с молодежью, да и в Петербурге давно не был…» Я, разумеется, слабо верил в реальность этого, но, сходу не придумав, почему же именно нет, взял телефон. Смутно представляя, как полагается строить такой разговор, я все же позвонил. О деталях договорились неожиданно быстро. Конечно, родной город сыграл свою роль – большого вознаграждения предложить я не мог, но Виктор Львович сам назвал довольно скромный гонорар, видимо, чтобы не спугнуть у молодого человека интерес к шахматам. Вскоре в телефонном общении с Б.М. Хроповым я упомянул, что пригласил Корчного в Петербург поработать. Быстро выяснив, что это была моя личная инициатива, Борис Мефодьевич, всегда симпатизировавший Виктору Львовичу, взял организацию сборов на себя. В итоге первая сессия в конце июня – начале июля 2008 года прошла в гостинице «Ланкастер Корт» на улице Фокина (рядом с Пироговской набережной), где благодаря помощи управляющего сетью мини-отелей Максима Чепукайтиса, сына легендарного блицора, были созданы все условия. Последнее по порядку, но не по значимости – в принципе поставить сборы с Корчным на повестку дня мне позволила система грантов для молодых шахматистов резерва сборной, действовавшая в то время. Прекрасное начинание А.Г. Баха, продолжавшееся несколько лет, которое очень помогло мне на определенном этапе развития.

Сборы длились 10 дней. День перед отъездом Виктор Львович сразу же выделил под игру в блиц («Вы, наверно, хотите поиграть?»), остальные дни проходили по устоявшемуся распорядку. Я приезжал в гостиницу примерно к половине одиннадцатого, мы занимались до двух, после чего следовал обеденный перерыв на пару часов. Заканчивались занятия около восьми вечера. Не менее семи часов в день, и так восемь дней подряд. Конечно, никаких аналитических модулей. Только база данных, чтобы напомнить текст какой-то важной партии. И многочисленные вырезки из New in Сhess Yearbook, теоретических голландских журналов. Их Виктор Львович привез с собой – готовясь к сборам, он попросил меня составить список дебютных вопросов. Помню, что включил в него английское начало и защиту Грюнфельда.

Это была работа над шахматами в чистом виде. В течение следующего полугода я прибавил порядка 80 пунктов рейтинга, выиграл Кубок России, был очень близок как минимум к медалям в третьем для себя суперфинале и впервые закончил его в плюсе – все это было несомненным следствием наших занятий, но ни одной новинки на этих сборах не родилось. Я узнал, что Виктор Львович недолюбливал Шорта, а Полугаевский понимал игру. Что на 1.с4 точнее сначала пойти 1…Nf6, поскольку как-то в партии Петросяна встретилось 1…e5 2.b3!? В мой шахматный лексикон твердо вошло слово «полхода», которым Корчной любил называть полезный, но при этом скорее выжидательный ход, не несущий при этом прямой угрозы. Помню свой шок от жертвы качества, предложенной Корчным при анализе какой-то партии, сыгранной в защите Грюнфельда (3.g3 d5) – ну так же нельзя, за что? И тем не менее компенсация черных была налицо. Придя домой, я спросил мнение своего тогдашнего компьютера – ему нечего было возразить. В блице выяснилось, что, несмотря на победу над Карповым почти 35 лет назад, у Виктора Львовича явные проблемы черными в Тромповском – две партии я выиграл с дебюта. Ни разу с тех пор я не получал от сборов столько.

Однажды я хотел бы стать тренером и посвятить время проблеме шахматных тренировок. Не знаю, существует ли оптимальная форма работы, сколько часов в день надо отдавать шахматам и бывают ли занятия, идущие во вред. Возможно, все обстоит проще и шахматный рост, как и, скажем, физический, прекращается после определенного возраста. А до этого часа Х любой шахматист прогрессирует, и все дело лишь в темпах роста. Конечно, всегда есть исключения – к примеру, сам же Корчной, игравший матчи на первенство мира в 47 и в 50 лет. Борису Гельфанду на момент матча с Анандом в 2012 году было 43. Но не думаю, что качественный рывок сегодня возможен после какой-то черты. А вот до нее, когда восприятие свежо, энергии в избытке и негативный опыт мал (и дача еще не построена), до этого нет ничего лучше, чем непосредственный контакт с человеком, повидавшим на своем шахматном веку все.

Я не чувствовал педагогических ноток при работе с Виктором Львовичем. Он не пытался научить меня чему-то определенному, какому-то одному элементу. Это был постоянный шахматный анализ, поиск сильнейшего хода, плана, фигурного взаимодействия. Вечером, вернувшись домой, я пытался заводить насмотренное в некий файл. Выходило куце – необязательные ходы, оборванные линии. Нечто, не поддающееся формализации, пропадало, растворялось по дороге. Но, говорят, человек учится через подражание. Время показало – мне удалось взять что-то себе от этой работы.

Вообще, отмечу момент передачи опыта – ведь далеко не всегда старший по званию, возрасту может передать ученику что-то действительно важное. Еще реже – хочет это передать. В советской шахматной школе была сильна преемственность, но я сам не застал время гроссмейстерских школ, руководимых чемпионами и экс-чемпионами мира. Быть может, сказалось сложное время 90-х годов, изменившее приоритеты людей, но ни до, ни после занятий с Виктором Львовичем возможности так подпитаться пресловутыми секретами мастерства, о которых не пишут в книгах, у меня не было. Не открою Америки, если скажу, что опытные гроссмейстеры, даже весьма титулованные, часто с завистью смотрят на успехи так неумело выглядящих молодых (коллег?!) и лишь соответствующий материальный стимул смягчает их строгий взгляд и позволяет рассчитывать на известную благосклонность.

Через месяц после первой сессии я поделил 1-2 место на турнире в Дании, на острове Борнхольм. В последнем туре я второй раз в жизни начал партию ходом 1.с4 и выиграл у крепкого венгерского гроссмейстера Золтана Дьимеши.

Н. Витюгов – З. Дьимеши [A29]

о. Борнхольм 2008

1.c4 Nf6 2.Nc3 e5 3.Nf3 Nc6 4.g3 Bb4 5.Nd5 Nxd5 6.cxd5 Nd4 7.Nxd4 exd4 8.Bg2

Ученику Корчного вообще-то полагается знать про встретившееся в 27-й партии матча в Багио 8.Qc2!, но уверенность в своих силах важнее дебютных премудростей. Да и кто сказал, что развитие слона может быть ошибкой?

8...0–0 9.0–0 d6 10.B3 [10.e3!] 10...Bc5? [10...Bg4!] 11.e3 Qg5 12.Bb2 Re8 13.Qc2 Bg4?! 14.Qc4 dxe3 15.fxe3 Qg6 16.Rf4 Bf5 17.Qc3 f6 18.Raf1. Примерно здесь мне казалось, что черные уже ошиблись достаточно для того, чтобы стоять проиграно.

18...Bd7 19.Qc4? Грубовато оформлено. Сильнее кажется 19.a4!? a5 20.Qc4 b5! 21.axb5 Rab8 22.Be4 Bxb5 23.Bxg6 Bxc4 24.Bxe8 Bxf1 25.Kxf1 Rxe8 26.Bc3 Rb8 27.Bxa5 Rxb3 28.Bxc7, хотя возникший эндшпиль надо еще доводить до ума.

19...b5 20.Qc1 Qd3 21.Bd4 Rac8 22.Bxc5 dxc5 23.R1f2 Re5 24.Qxc5 Qb1+ 25.Rf1 Qxa2 26.Qc3 Qa6 27.Ra1 Qb6 28.Qa5±

Мне нравится взаимодействие белых фигур в этой партии.

28...c5 29.Qxa7 Qd8 30.Ra6 c4 31.Bxc4 Bxc4 32.Ra3 Bf5 33.Qd4 Qd6 34.Ra7 Bd3 35.h4 h5 36.Kh2 Rb8 37.Qa1 Rb1 38.Qa5 c3? И, конечно, без решающего цейтнотного везения никуда.

39.Qxc3 Rxd5 40.Qc7 1–0

Второй раз мы встретились с Виктором Львовичем зимой 2009 года. Был январь месяц. Занятия проходили в гостинице «Комфорт Отель» на Большой Морской, 25, также принадлежащей к сети мини-отелей, управляемой М.Чепукайтисом. Помню, Борис Мефодьевич настоял на том, чтобы я принес в номер Корчного, помимо традиционных цветов, бутылку красного вина…

Как и летом, по приглашению Хропова взять интервью у Корчного приехал известный тележурналист Эрнест Серебренников. Конечно, были и другие журналисты, встречи с друзьями, поклонниками. В этот раз шахматная общественность города к приезду легендарного земляка была готова много лучше. Состоялся творческий вечер в родном Аничковом Дворце. У вице-президента СПбШФ В.В.Быкова были планы по привлечению Виктора Львовича к шахматной жизни Петербурга. К сожалению, не сложилось…

Зимняя сессия стала для меня классической иллюстрацией «синдрома второго сезона». Новизна от занятий с живой легендой ушла, эмоции и энергия, потраченные за последние несколько месяцев, когда я играл почти без остановки, еще не восстановились. Возможно, было выбрано не лучшее время. А может, мне не хватило опыта, чтобы правильно подойти к этой работе. Так или иначе, если от летней сессии у меня осталось ощущение сплошного праздника, то зимняя запомнилась в лучшем случае как трудовые будни. Виктор Львович справедливо и довольно мягко даже выговорил мне, что я иногда отключался во время занятий…

За вертикальным взлетом, в разной форме переживаемым всеми молодыми шахматистами, приходит период стабильности и творческого застоя. Никто не в силах отменить законы природы, лишь великим под руководством опытных наставников иногда удается слегка купировать их действие. Открываются новые горизонты, меняется уровень соперников, их отношение становится иным, более серьезным. Молодость во все времена служит и вдохновением, и питательной средой для спортивных и творческих подвигов, но ее энергетика не может быть постоянной опорой. Надо продолжать расти дальше, учиться выигрывать не только благодаря зевкам соперников и собственной дерзости, даже если результаты идут вверх, а успехи кажутся закономерными.

Долгое время багаж, заложенный занятиями с Виктором Львовичем, играл существенную роль в моих выступлениях. Потом, многократно пересмотренный под воздействием практики, занял свое место в моей собственной системе понимания шахмат. Уверенность, которую придали мне часы совместного анализа, переоценить невозможно.

В 2010 году была издана моя книга о французской защите. Интересный, хотя и по меньшей мере необязательный опыт для молодого шахматиста. Тема книги была выбрана еще до моего знакомства с Виктором Львовичем, но все же я взял на себя смелость послать экземпляр в Волен. Получил следующий ответ:

«Уважаемый Никита!

Большое спасибо за красивый подарок!

Ко мне, как к крупному специалисту, идут книги о французской защите. Из разных концов Земли, на разных языках. Одна из примечательных книг “Flexible French” написана Москаленко. Я сам тоже кое-что написал про французскую, но не претендую на абсолютную непогрешимость. Вообще, в искусстве писать книги есть что-то притягательное. Великие люди, как Тарраш, Ботвинник, считали своим долгом воспитывать молодое поколение своими печатными трудами. Мне было очень приятно комментировать свои партии. Анализируя их, я старался доказать свой творческий рост. И на этом остановился. Вероятно, работая над дебютом, я почувствовал, что для успеха я должен отдавать себя, свои секреты, свои еще не сыгранные анализы. Таким образом обедняя себя, лишая себя мощного орудия в борьбе на вершинах.

Наоборот, комментариям собственных партий я стал уделять много, чудовищно много времени, частенько возвращаясь к ним через годик снова и снова. Уверен, что такая работа поправляет шахматный стиль. Между делом поправляет и литературное чутье – учит правильно расставлять слова и предложения. Думаю, что я сейчас пишу неплохо, но до Тайманова мне не дорасти. Возвращаясь к теме. Я уверен – многим понравился Ваш стиль письма. Многие будут уговаривать Вас писать про это и про это. Мне бы казалось исторически, да и с точки зрения Вашего шахматного развития правильным выпустить книжку с Вашими прокомментированными партиями. Скажем, одну половину книги – кем-то проанализированными, другую половину Вы сами произвели. Нет, не обязательно в порядке соревнования. Подумаешь, с кем-то соревноваться!..»

Я с удовольствием комментирую свои удачные партии для шахматных журналов и сайтов. Не берусь оценить, помогает ли это шахматному развитию, но мне нравится и сам процесс, и возможность высказать свое мнение в печати не только по поводу одной конкретной партии. Книга – совсем иной формат, требующий соответствующего отношения и объема работы. Рано почувствовав его вкус, не спешу к нему возвращаться. Может, лет через десять накопится достаточно материала, чтобы было не стыдно им поделиться…

Обсудить статью в форуме