e3e5.com : ИНТЕРВЬЮ

В мае 1995 года премьер-министр Ариэль Шарон позвонил баскетбольному тренеру Пинии Гершону в Москву, где тель-авивский «Маккаби» только что выиграл Евролигу, и в прямом телеэфире поздравил его с победой. Этот эпизод разошелся на цитаты и пародии, оставшись в коллективной памяти израильтян.

Борису Гельфанду после победы в Казани не позвонил никто из тех, кого называют руководством страны. Печально, что столь значительное событие осталось недооцененным нашими «официальными лицами», не нашедшими времени чтобы поздравить сильнейшего в истории Израиля шахматиста с великолепным достижением.

Беседуя с Борисом Гельфандом, которому на следующей неделе исполнится 43 года, я старался особенно не ворошить столь болезненную тему. Слишком многое в этом мире – преходящее и проходное, и только шахматы – неисчерпаемы и вечны.

– Вы сыграли очень много матчей самого разного уровня. Сопоставимы ли предыдущие достижения с нынешним результатом?

– Ранее я несколько раз доходил до полуфиналов, а сейчас впервые в своей карьере вышел напрямую на чемпиона мира. Победа на Кубке мира в 2009 году тоже была по-своему важна, но в большой мере она стала пропуском в турнир претендентов. Так что пока это наивысшее достижение в моем послужном списке.

– Естественно желание каждого шахматиста добраться до самых вершин. Вы верили, что станете участником матча за звание чемпиона мира?

– Я больше стараюсь думать о процессе, а не о результате. И, наверное, мне это сильно помогает. Меньше психологическое давление. Главное – работать, делать свое дело хорошо. А результаты – они не всегда зависят от нас… Можно быть в замечательной форме, но у соперника случится особенный день, и он победит. Поэтому концепция «отключения» от подсчета единичек, половинок и нулей здорово мне помогает.

За доской – Борис Гельфанд

– В заранее купленных авиабилетах по маршруту Тель-Авив – Казань – Тель-Авив, какой была дата обратного вылета?

– Возвращение планировалось не ранее 27 мая.

– То есть не было сомнений в том, что вы «задержитесь» до победного конца?

– Сомнения в том, сколько этапов пройду, конечно, были. Но намного полезней оставаться оптимистом и надеяться на лучшее.

– Как строился распорядок дня в Казани? Пробуждение было ранним?

– Просыпался где-то в полдесятого – не поздно и не рано. Секунданты по ночам трудились, и к моему пробуждению появлялась какая-то новая картина происходящего, исходя из которой, корректировались дальнейшие планы. Специально для шахматистов завтрак был растянут до трех часов дня. После приема пищи – шел подышать воздухом.

– Для поддержания физической формы хватало пешеходных прогулок? Почему же вы похудели на 5 килограммов?

– Ботвинник всегда говорил: «хорошо играешь – теряешь в весе». Снижение веса – косвенное подтверждение того, что играл неплохо.

– Миллионы людей во всем мире мечтают похудеть. Может, стоит запатентовать «диету от Гельфанда»? Вместо изнуряющих голодовок – длительные матчи? Как кстати, вы оценивали свое состояние до старта?

– Как отличное. И уже первый матч подтвердил мои ощущения. Игралось хорошо и быстро. Много свежих идей находил и при подготовке к конкретной партии, и за доской.

– В казанских матчах, играя черными, вы отказались от своего верного оружия – русской партии, и на ход королевской пешки белых с поля е2 на е4 отвечали исключительно слоновой – с с7 на с5, чем сильно удивили всех соперников.

– Я был готов на все случаи жизни. Трудно предугадать абсолютно точно, что будет делать соперник, но моя линия была продумана заранее. Хотя и видоизменялась в зависимости от обстоятельств.

– Это подход позволил «похоронить» часть домашней подготовки соперников?

– Я думаю, что они тоже просчитали заранее вероятные изменения в моей дебютной подготовке. Все претенденты готовились серьезно, больше рассматривая одно, меньше – другое, но белых пятен никто не оставлял. Удивить мне удалось, может быть, любителей шахмат, но не профессиональных конкурентов.

Здесь рождаются домашние заготовки. На доске – трофей за покорение Казани.

– Как расставить по степени сложности и напряжения, три матча – в четвертьфинале с Мамедьяровым, в полуфинале с Камским или в финале с Грищуком?

Конечно, с Камским. Единственный реальный шанс у меня был во второй партии. Позиция была просто подавляющая. Сам не знаю, как ее не выиграл. Гата был готов блестяще, в чем большущая заслуга нашего соотечественника Эмиля Сутовского. Мне не удалось превзойти Камского в дебютном плане. Это вносило дополнительную нервозность. Матч складывался невероятно тяжело, в какой-то момент я был очень близок к поражению. Но в итоге – фортуна оказалась на моей стороне.

– Вторым по степени трудности оказался матч с Грищуком или поединок с Мамедьяровым?

– Первый матч был самым простым, потому что к нему можно было готовиться полгода. Только в первой партии против Мамедьярова у меня были сложности, масштаб которых не стоит драматизировать. А с Грищуком в трех партиях из шести приходилось спасаться буквально единственными ходами.

– Проживающий в Бостоне знаменитый шахматный тренер Борис Наумович Постовский накануне финального матча с Грищуком отправил вам по электронной почте письмо, которое заканчивалось следующим образом: «Я уверен вопреки мнению некоторых, что твой более высокий класс позволит победить в классических партиях. Не вижу, как он может тебя обыграть. Обнимаю и всего доброго». А у вас не было ощущения, что матч закончится в основное время без рапида и блица? В шестой партии?

– У меня никаких предчувствий не было. Я просто шел играть последнюю шестую партию, как очередную, причем попросил своих секундантов продумать, что будем делать на «тай-брейке».

– Насколько важна роль индивидуального менеджера в шахматах? Вы обходитесь, и достаточно успешно, без опеки менеджера или агента.

– Это зависит от целей, которые ставишь перед собой. В каких-то аспектах – эта помощь необходима. Если хочешь получать рекламные контракты в модельном бизнесе – без менеджера не обойтись. Если хочешь заниматься профессиональным делом, его роль не столь значительна, хотя в решении бытовых вопросов – переездов, отелей и прочего – весьма заманчиво перебросить это на кого-то.

– Как вам кажется, отказ Магнуса Карлсена от участия в претендентских матчах не связан с рекомендациями его менеджера, который просчитал, что рекламируя рубашки и джинсы, можно заработать больше, чем играя в отборе, не опасаясь к тому же уронить шахматный рейтинг?

– С Магнусом у меня нет никаких контактов, поэтому не знаю, чем он руководствовался, взяв «самоотвод». Не знаю, что у него в голове. Приведенные им аргументы мне кажутся какими-то надуманными. Может быть, он не смог их правильно сформулировать. Но это его выбор, его жизнь.

– Из Казани вы полетели в Тель-Авив через Лондон. На деловые переговоры с потенциальными спонсорами?

– Мое пребывание в британской столице не было связано с шахматами и ограничилось несколькими часами. Друзья подарили билет на матч моей любимой «Барселоны» с «Манчестер Юнайтед» в финале лиги чемпионов на «Уэмбли».

– Ваши ощущения от футбольного праздника?

– Колоссальные и потрясающие. Игра высочайшего уровня, которую приятно смотреть. Всех эпитетов не хватит, чтобы передать царившую на стадионе атмосферу…

– Как на матчах за шахматную корону в 50-60 годах прошлого столетия, собиравших полные залы? Ведь и тогда, с поправкой на масштаб, возникала проблема «лишнего билетика»…

– В Лондоне билеты с рук уходили по бешеной цене, превышающей две с половиной тысячи евро. Я знаю людей, которые очень хотели посмотреть футбол в исполнении сильнейших клубов Европы, но не могли себе этого позволить.

– После вашей победы в Казани получили ли вы поздравления от первых лиц Государства Израиль?

– Я и не знаю, пытались ли они связаться со мной. Я был настолько уставшим, что отключил свой мобильник. Потом много часов летал и был вне зоны досягаемости. Может, и были какие-то звонки... А после возвращения домой первое время не хотелось ни с кем разговаривать по телефону из-за накопившейся усталости. Было единственное желание – отдыхать. Впрочем, кто хотел – тот дозвонился. Меня поздравили чуть ли не все коллеги по шахматному цеху, друзья, знакомые и болельщики.

Самые внимательные болельщики – на переднем плане Майя Гельфанд,

на заднем – издатель российского журнала «64» Игорь Бурштейн

– Насколько мне известно, командный чемпионат мира, который будет проходить в Китае с 15 по 27 июля, вы пропускаете?

– Я отменил все турниры на ближайшее время. В ближайших планах на лето – отдых, и только затем начну подготовку к матчу с Анандом.

– Наверняка вам известно, что в составе сборной, которая отправится в Поднебесную, нет одного из ваших секундантов – Максима Родштейна. Честно говоря, для меня было удивительным такое решение капитана команды Алона Гринфельда, который решил оставить Родштейна дома из-за того, что он мало играл в последнее время.

– В первую очередь это плохо для сборной, ведь Максим один из немногих членов команды, который может приносить победу в решающих матчах, как было на олимпиаде в Дрездене. С другой стороны, выбор состава – прерогатива капитана, который решил обкатать в турнире, носящем в какой-то мере тренировочный характер, молодежь.

– 22-летнего Максима трудно назвать «стариком»...

– Максим переживет обиду. Опыт показывает, что шахматисты, которых «забывали» взять в сборную Израиля, отличались в личных турнирах.

– Помимо Макса, в «доказанский период», а также во время соревнований вам помогали гроссмейстеры Александр Хузман и Павел Эльянов?

– Еще и Мишу Ройза можно упомянуть. Он тоже участвовал в тренировочном процессе.

– Есть ли у вас какие-то личные контакты с шахматной федерацией Израиля, где в середине июня состоятся выборы нового правления? Можно ли ожидать изменений к лучшему?

– Это зависит от двух аспектов. Первое – поменяются ли руководители, и второе, что более важно, поменяется ли система управления, а значит – эффективность принятия решений и личная ответственность исполнителей. Как правило, израильские шахматные боссы руководствуются принципом: «Положись на меня, и все будет хорошо». И люди так подбираются – чтобы им тоже было на все наплевать… Если бы сотрудники израильской шахматной федерации каким-то образом перешли бы, например, в российскую, их бы моментально уволили. Всех без исключения!

– Действительно, в шахматном плане Россия снова становится империей. Возродились гроссмейстерские школы для сильнейших детей и юниоров. «Сборники» получают гранты.

– А у нас бывали случаи, когда молодые ребята выполняли гроссмейстерские нормы, а им по полгода звание не присваивали. Из-за лени и нерадивости отдельных функционеров в ФИДЕ не отправляли соответствующие документы. И никто за такую безответственность не был уволен или хотя бы наказан. Понятно, что у такой структуры и денег не будет, и авторитета не прибавится.

– Такое хамское отношение к шахматистам не уменьшает вашего желания играть за сборную?

– Как сказать… Я продолжу выступления за сборную, но это уже не будет являться абсолютно приоритетным. Для сравнения, Левона Ароняна федерация шахмат Армении поддерживает во всем. Не удивительно, что он будет играть за свою национальную сборную при любых обстоятельствах. У нас же… За меня как будто все искренне болеют, переживают и желают успехов, но если требуется сделать какой-то шаг, даже минимальный, его не делают…

– Если верить статистике, ранее вы сыграли с Анандом порядка 30 партий с классическим контролем времени. А сколько наберется с учетом рапида и блица? Больше сотни?

– Что вы, намного меньше! В моей картотеке числится 69 партий – это общее количество. Не исключаю, что одну-две я упустил. А в «классике» около 35.

– Есть ли шахматисты, с которыми вам неприятно играть? Приходилось ли, настраиваясь на партию, воображать своего оппонента в образе врага? Или ваша врожденная интеллигентность и воспитание не допускают такого отношения к соперникам?

– Изредка, но бывают ситуации, когда от противника или от его окружения можно ожидать агрессии. Это вызывает вполне объяснимую и естественную защитную реакцию, заставляя меня быть настороженным. В целом у меня ко всем позитивный настрой.

Счастливое семейство: на Борисе «висит» шестилетняя дочь

Авиталь, на руках у супруги Майи – двухмесячный сын Авнер.

Фото автора