От редакции. Ровно столько, 73 дня или десять с половиной недель, со дня начала Великой Отечественной войны до гибели прожил выдающийся шахматист и общественный деятель, двукратный чемпион родного города Александр Федорович Ильин-Женевский. На четыре дня дольше продлилась жизнь его супруги Таисии Александровны, урожденной Вязовской, которая была очень одаренным человеком: танцевала в балете Ленинградского мюзик-холла, пела, рисовала, играла в шахматы в финале женского первенства города 1940 г.

Таисия играет с Р.Рети, за неё "болеют" сестра Александра и Г.Левенфиш.

В этом году 16 (28) ноября (а не 16 апреля, как указано в «Энциклопедическом словаре» 1990 г.) исполнится 110 лет со дня рождения А.Ф.Ильина-Женевского. Редакция готовит подборку материалов к юбилею известного революционера и дипломата, писателя и журналиста, брата Ф.Ф.Раскольникова – человека удивительной судьбы, достойной описания скорее в романе, чем в документальной прозе.

Удивительно, но до сих пор в шахматной исторической литературе не появилось ни одной серьезной работы, посвященной человеку, благодаря усилиям которого шахматы стали в нашей стране почитаемыми и доступными. Поэтому мы пригласили к сотрудничеству кандидата исторических наук доцента С.А.Морозова, защитившего в 1992 году диссертацию на тему «А.Ф.Ильин-Женевский – общественно-политическая и научно-просветительская деятельность 1910–1941».

В год шестидесятилетия снятия блокады мы сочли уместным начать публикации с трагических событий военных лет с начала войны до гибели шахматной четы. Это тем более важно, что о времени и причинах смерти Ильина-Женевского ходит немало легенд. В журнале «Наука и жизнь» № 11 за 1987 г. шахматный историк И.Романов в материале «По страницам истории шахмат», ссылаясь на мемуары В.Ганкевича, писал о том, что Александр Федорович был убит в Старой Ладоге. В том же году «Комсомольская правда» в очерке В.Зайцева и О.Кучкиной «Братья» сообщила, что Ильин-Женевский погиб зимой 1941 года в блокадном Ленинграде. Еще дальше пошел сын одноклассника героя нашей публикации полковник медицинской службы А.Якубенко, сообщивший в статье «О людях великой революции», опубликованной в многотиражке ВМА, что, покидая Ленинград в декабре 1941 года по Дороге жизни, Ильин-Женевский «бросился на помощь девочке, упавшей в полынью. Ее он спас, но сам, ослабевший и истощенный, не смог выбраться из ледяной воды...» Существует также и версия о том, что Ильина-Женевского с супругой постигло несчастье тогда, когда они, будучи арестованными, плыли с другими арестантами на барже. Исследование С.А.Морозова дает точные ответы на все вопросы.

Кроме того, наши читатели окажутся первыми, кто познакомится с записями в дневнике, которые вели А.Ф. и Т.А. Ильины-Женевские с 30.06 по 9.08.1941 г. Дневник сохранен семьей Краскиных, проживавших на ул. Толмачева,       д. 18 кв. 7 в одной коммунальной квартире с Ильиными-Женевскими с середины 30-х годов по 1941 год.

К счастью, в дом не попали бомбы. Поэтому вся обстановка комнат, в которых проживали Ильины-Женевские, не была потревожена в годы войны, включая блокаду. Но в 1946 году комнаты подлежали заселению, поэтому библиотека, обстановка и вещи были проданы.

Вместе с библиотекой работники магазина «Книжная лавка писателей» забрали все папки с материалами и документами. Далее судьба архива А.Ф.Ильина-Женевского неизвестна.

 

«Ростов-на-Дону. 12 часов дня 22 июня 1941 года. Я – капитан ленинградской команды, участницы полуфинального шахматного первенства страны. Идет один из последних туров. За досками А.Ильин-Женевский, А.Толуш, И.Рабинович и многие другие мастера.

Вдруг в турнирный зал вбегает взволнованная жена Ильина-Женевского и шепотом сообщает мне: «Ужасная весть. сейчас по радио известили, что немцы напали на Советский Союз...» Я попросил ее успокоиться и пока ничего не сообщать играющим.

Но через 10-15 минут все участники уже были в курсе событий. Тур, однако, закончился нормально. Помнится, И.Рабинович довел до победы свою партию и, подойдя ко мне, деловито осведомился: «С кем воюем?..»

Позвонили по телефону в Москву и получили распоряжение: турнир продолжать до особых указаний. Но уже на следующий день это оказалось невозможным: часть шахматистов должна была немедленно явиться на призывные пункты. Турнир срывался.

Припоминаю, как Ильин-Женевский обратился ко мне: «Посоветуйте, как мне быть – у меня путевки на юг. Ехать туда или возвращаться в Ленинград?» «В таких случаях не рискую давать советы, – ответил я. – Я лично бегу без оглядки домой». «Ну, и я с вами», – решил Женевский.

Вернуться домой оказалось не просто. Из Крыма и Кавказа ринулись тысячи отдыхающих, и получить места в поездах было невозможно. С огромным трудом удалось через Москву добраться в Ленинград.

Блокады еще не было, но немцы уже бомбили город и появились трудности с питанием»...

А.Модель. «Годы блокады».

(рукопись хранится в архиве А.Я.Моделя)

Началась Великая Отечественная война. Полуфинал страны по шахматам был прекращен, А.Ф. Ильин-Женевский спешно возвратился в Ленинград и приступил к исполнению обязанностей Уполномоченного библиотечного сектора Леноблгорлита, одновременно выполняя в нем обязанности Уполномоченного политредактора. До войны он осуществлял те же функции, но теперь количество курируемых им магазинов возросло, он работает в резервном фонде Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина и в магазине «Книжная лавка писателей».

Как и все ленинградцы, с первых дней войны Александр Федорович с супругой постоянно выполняли трудовые повинности. Об этом и о многих тяготах того времени читатели узнают из дневника, который вели Ильины-Женевские. Здесь же приведу свидетельство А.К.Голубевой, которая в послевоенные годы почти тридцать лет работала заместителем главного контролера-ревизора КРУ МФ РСФСР по Ленинграду:

«Когда началась Великая Отечественная война, меня в числе небольшой группы студентов Финансово-экономического института направили из райкома комсомола на работу в Леноблгорлит, на замену работников, ушедших на фронт. Но уже через неделю вместе с работниками Леноблгорлита нас послали на строительство оборонительных сооружений. Вначале мы копали окопы в районе Средней Рогатки, а затем у станций Батецкая и Передольская Витебской железной дороги. Руководителем группы был сотрудник Леноблгорлита Александр Федорович Ильин-Женевский. Скромный человек с тихим спокойным голосом, спокойный и выдержанный при любых обстоятельствах, даже при налетах самолетов, таким он запомнился мне.

Александр Федорович даже на работы брал с собой портфель, очень красивый, с металлической пластинкой, на которой была выгравирована надпись: «Товарищу по изгнанию А.Ф.Ильину от В.И.Ульянова /Ленина/». Мы часто в часы короткого отдыха рассматривали этот портфель, Александр Федорович рассказывал о своей жизни, о В.И.Ленине, о Женеве.

По молодости мы еще не понимали всей опасности войны и иногда высказывались, что делаем ненужную работу. Тогда от Александра Федоровича я впервые услышала, что скорей всего вот именно здесь, у стен Ленинграда, придется отстаивать наш город, но, указывая на предстоящие трудности, он верил в будущую победу.

Когда мы копали окопы в районе станций Батецкая и Передольская, нам с перебоями доставляли продукты, приходилось спать под открытым небом на земле. Александр Федорович Ильин-Женевский вместе с нами делил все трудности. Однажды нам впервые привезли чечевицу, раньше я ее никогда не видела и тем более не ела. Чечевичная похлебка, сваренная на костре, без приправ, показалась мне очень невкусной, и больше половины своей порции я вылила под куст. Меня за это очень отчитал Александр Федорович и предупредил, что во время войны может быть придется есть и древесную кору, а вы выбрасываете полноценные продукты. Позднее я не раз вспоминала эти слова Александра Федоровича в блокадном Ленинграде и ту чечевичную похлебку.

Один раз нам пришлось за ночь сделать 35 километров перехода по лесным тропинкам, и Александр Федорович следил, чтобы никто не отстал, подбадривал уставших...»

Т.А. и А.Ф. Ильины-Женевские в конце 30-х годов.

 

В Леноблгорлите А.Ф.Ильин-Женевский проработал до 31 августа, с 1 сентября он был освобожден от работы в связи с эвакуацией.

Вместе с женой Таисией Александровной Ильин-Женевский эвакуируется из Ленинграда водным путем.

По свидетельствам очевидцев – жителей города Новая Ладога, собранных известным краеведом Ю.А.Сяковым и описанных в его очерке «Смерть комиссара» («Волховские огни», 11 марта 1988 г.), Ильины-Женевские эвакуировались на пароходе «Симферополь», который 1 и 2 сентября прошел Шлиссельбург и каналом взял курс на Новую Ладогу. 3 сентября, когда пароход с баржей выходил из канала на фарватер реки Волхов, в небе появились фашистские самолеты. Капитан парохода причалил к пирсу, началась бомбардировка – многие были убиты и ранены, в числе раненых оказался и А.Ф.Ильин-Женевский.

Далее очевидцы свидетельствуют, что Ильин-Женевский умер от ранения, не приходя в сознание. По характеру полученных ранений есть расхождения – одни вспоминают, что Александра Федоровича ранило в бедро, а затем пришлось ампутировать ногу. Бывший в то время работником больницы водников В.В.Никифоров сообщил, что Ильину-Женевскому оторвало обе ноги.

В архиве семьи Вязовских находится открытка, датированная 8 сентября 1941 года и адресованная во Всесоюзный комитет по физической культуре и спорту при СНК СССР известным шахматистом и тренером Г.А.Гольдбергом, служившим в то время в Новой Ладоге в должности интенданта 3 ранга. В Комитете сочли необходимым переслать открытку родственникам жены шахматиста. В ней Григорий Абрамович писал: «Сообщаю о печальной участи мастера СССР по шахматам А.Ф.Ильина-Женевского. Проезжая из Ленинграда в Свирицу на пароходе «Симферополь», в Новой Ладоге Ильин-Женевский вместе с женой попал под бомбежку фашистских самолетов. Одна из бомб упала на стоящую рядом с пароходом баржу... Жена с помощью посторонних доставила его в больницу водников. Скончался Александр Федорович сразу же, как только был доставлен. Жена А. Фед. при бомбежке повреждений не имела».

В извещении Ново-Ладожского ЗАГСа № 735 от 20.10.1941, адресованного М.А.Вязовской – старшей сестре Т.А.Ильиной-Женевской, сообщается: «Ваш зять Ильин-Женевский погиб 3 сентября в гор. Новая Ладога Волховского района во время бомбардировки вражеских самолетов...»

В книге А.В.Смолянинова «Врач на войне» на стр. 83 приводятся следующие данные:

«К врачам морской авиации А.В.Панову и П.П.Минееву, работавшим в лазарете вблизи озера, был доставлен известный в свое время дипломат и шахматист А.Ф.Ильин-Женевский. Пароход, на котором он вместе с женой плыл через озеро, подвергся нападению фашистской авиации. Осколком бомбы Ильину-Женевскому оторвало ногу.

Панов и Минеев сделали все что могли, чтобы спасти ему жизнь. Но преодолеть тяжелый шок и большую кровопотерю не удалось, и раненый умер».

Полковник медицинской службы А.А.Лопатенок, занимавшийся шахматной журналистикой, связывался с А.В.Пановым, и тот рассказал ему романтическую историю о том, что, умирая, Ильин-Женевский «руководил оказанием медицинской помощи другим».

В свидетельствах указано, что всех погибших при авиационном налете, в том числе и А.Ф.Ильина-Женевского, похоронили на военном кладбище в братской могиле. Об этом же сообщил председатель горисполкома Новой Ладоги в 1941 году А.М.Фадеев.

Таким образом, по собранным данным можно констатировать, что А.Ф.Ильин-Женевский скончался 3 сентября в городе Новая Ладога от ранения, полученного при бомбежке фашистских самолетов.

Об этом же свидетельствует следующий документ:

 

«Запись акта о смерти № 162

1.    Фамилия: Ильин-Женевский

2.    Имя: Александр

3.    Отчество: Федорович

4.    Пол: мужской

5.    Национальность: русский

6.    Время смерти: 3 сентября .

7.    Место смерти: город Новая Ладога

8.    Причина смерти: убит авиабомбой. Исполнилось 47 лет...

12. Документы, подтверждающие факт смерти: акт водной больницы

Подпись заявителя: Ильина-Женевская».

 

4 сентября А.Ф.Ильин-Женевский был похоронен в братской могиле.

Далее произошло еще одно несчастье, которое подробно описано в статье «Смерть комиссара».

В ней, в частности, приводится цитата из письменного свидетельства З.П.Бушуевой, работавшей в музее Новой Ладоги:

«Мертвых поместили в морг, а жена Ильина-Женевского осталась в коридоре больницы. На ней было светлое пальто, все окровавленное. Пойти ей было некуда. Тогда А.В.Буянова – моя мать – попросила больничного шофера Николая Энцена отвезти ее к нам домой (ул. Горького, дом № 26). Вечером дома застирала ей пальто... Она почти не разговаривала, кроме как сокрушалась «Как теперь жить?» Больше лежала на кровати».

О последнем дне жизни Т.А. Ильиной-Женевской З.П.Бушуева рассказала Ю.А.Сякову:

«Когда я уходила, Таисия Александровна (передав письмо в горисполком – С.М.) попросила закрыть дом. Она оставалась одна, так как моя мать Александра Васильевна в то время находилась в больнице, где она работала. Я закрыла дверь и пошла в горисполком. Отдав письмо, неторопливо возвращалась назад. У самого дома меня нагнали председатель А.М.Фадеев, Н.В.Барабанова и милиционер. Когда я открыла дверь, в доме Ильиной-Женевской не оказалось. Открыли чердак, а она там висит.

В тяжелом душевном состоянии Т.А.Ильина-Женевская покончила с собой. В своем письме в горисполком она сообщила, что собирается это сделать, и просила никого не винить в ее смерти. Ее похоронили рядом с мужем. Как и Александра Федоровича, на простой крестьянской телеге ее тело отвезли на кладбище».

Т.Вязовская в конце 20-х годов.

 

Готовя эту статью к печати, мы связались с Зоей Петровной, и она подтвердила достоверность фактов, записанных с ее слов, а также добавила, что несчастье произошло в первое воскресенье сентября в середине дня — это она помнит абсолютно точно. Проверка по календарю определила дату — 7 сентября.

Обобщив свидетельства очевидцев, можно сделать вывод, что на крайний шаг Т.А.Ильину-Женевскую (1909-1941) толкнула смерть горячо любимого мужа, с которым ее связывали настоящие и искренние чувства. Но были, к сожалению, и другие обстоятельства, усугубившие горе женщины, которые можно охарактеризовать как преступные действия и бездушие окружавших ее людей в момент отчаяния.

Оказалось, что санитары обокрали умирающего А.Ф.Ильина-Женевского, похитили его именной револьвер, золотые часы, бумажник, а документы разбросали на улице. Местные власти не откликнулись на просьбу Таисии Александровны дать ей разрешение на выезд в Москву или Кисловодск к матери и сестрам. Справедливо и обвинение сестры Ильиной-Женевской А.А.Вязовской в адрес Г.А.Гольдберга, который бросил Таисию Александровну в тяжелейшем душевном состоянии. Он видел, что она находится на грани срыва, рассказывал сестре, что она просила у него пистолет, чтобы застрелиться. Важно отметить, что Г.Гольдберг встречался с Т.А.Ильиной-Женевской в горисполкоме на следующий день после похорон Александра Федоровича 5 сентября, а покончила с собой вдова Ильина-Женевского спустя два дня — 7 сентября (или через 4 дня, так как в свидетельстве о смерти # 322, выданном Ново-Ладожским  ЗАГСом 20.09.1941 г., стоит другая дата — 9 сентября). Поэтому приведенная в статье «Смерть комиссара» выдержка из письма Гольдберга, написанного в декабре 1971 г., по поводу того, что он пытался вывести Т.А.Ильину-Женевскую из тяжелейшего состояния, но «вынужден был через несколько часов вернуться к себе в гарнизон, чтобы заступить на дежурство... в ту же ночь Таисия Александровна покончила с собой», — не соответствует действительности.

Есть еще один штрих, который необходимо предать гласности. В уже цитировавшемся документе Ново-Ладожского ЗАГСа от 20.10.1941 г., отправленном М.А.Вязовской, старшей сестре Таисии Александровны, есть такие слова (стилистика сохранена): «Ильина-Женевская (в документе написано «дочь», а сверху «жена» – С.М.) от расстройства и скорби покончила жизнь 9.IX самоповешением, похоронена там же (братское кладбище в Новой Ладоге – С.М.). Вещи, которые находились при ней по ее завещательному письму переданы знакомому Гольдберг Григорий Абрамович: адрес его        в/часть 706. Гольдберг Г.А. В письме написано для передачи Вам золотые часы, золотое кольцо и денег 250 р., а поэтому по указанному адресу обращайтесь за высылкой вещей. Высылаем свидетельство о смерти. Какие интересуют вопросы можете обращаться по адресу: гор. Новая Ладога Ленинградская обл. Волховский р-н Новоладожский гор ЗАГС.

       Зав. ЗАГСа Иванова».

Тут уместно привести несколько слов, которые пишет Г.А.Гольдберг в открытке от 8.09.1941 в спорткомитет:

«Так как пароход «Симферополь» ушел из Н.Ладоги в Свирицу со всеми вещами Ильиных-Женевских, я договорился с Т.А., что при возвращении в Н.Ладогу парохода она выедет в Москву. Одновременно с этим я принял все меры к розыску вещей. Однако 7-го сентября около 2-х часов дня Таисия Ал. покончила жизнь самоубийством... В оставленном на мое имя письме Таисия Ал. просила не сообщать родным и близким ее и мужа о постигшей их трагедии. Прошу это учесть. Пароход прибыл в Н.Ладогу, и все их вещи пропали, так что я не мог выполнить ряд ее просьб».

Маловероятно, что Таисия Александровна в оставленном письме могла одновременно просить Гольдберга передать вещи родным и не сообщать им о постигшем несчастьи.

После войны сестра Т.А.Ильиной-Женевской Александра Александровна сама связалась с Г.А.Гольдбергом. Тот объяснил, что вещи и деньги не сохранились. Дальнейших встреч будущий заслуженный тренер СССР и заведующий кафедрой шахмат ГЦОЛИФКа избегал.

В 1971 году, когда делались попытки установить точное место захоронения Ильина-Женевского, Г.А.Гольдберг был приглашен приехать в Новую Ладогу и точно указать место захоронения Ильиных-Женевских — времени не нашлось.

На мемориальном братском кладбище в городе Новая Ладога в 1978 году был установлен обелиск из гранита. На нем начертано: «Герой Великого Октября Ильин-Женевский Александр Федорович, известный дипломат и шахматист. Ильина-Женевская (Вязовская) Таисия Александровна, жена и близкий друг», даты жизни.

Героическое и трагическое всю жизнь неразделимо сопутствовало Александру Федоровичу. Достаточно напомнить, что его родным братом был открыто выступавший против Сталина Ф.Ф.Раскольников, что Таисия Александровна лишь завершила грустный ряд добровольно ушедших из жизни ближайших родственников Ильина-Женевского – его деда, отца, дяди и первой жены. Сохранились автобиографии, написанные братьями, записки их матери, многие свидетельства. Наконец, всех не может не интересовать вопрос: почему брат личного врага Сталина не был подвергнут репрессиям?

Многие эпизоды жизни и деятельности А.Ф.Ильина-Женевского мы постараемся описать в последующих публикациях.

В заключение хочется выразить признательность племяннице Т.А.Ильиной-Женевской Светлане Александровне Вязовской и кандидату исторических наук Юрию Александровичу Сякову за помощь в подготовке материалов к публикации.

 

 

Дневник А.Ф. и Т.А. Ильиных-Женевских.

 

Записи велись ежедневно как Александром Федоровичем, так и Таисией Александровной, и обрываются на последней странице неоконченной фразой.

Публикация осуществляется по машинописной копии, хранящейся в архиве семьи Вязовских. Выбор записей для публикации основан на том, чтобы у читателей создалось наиболее полное представление о первых днях войны глазами семьи ленинградцев, разделивших участь тысяч людей.

Т.А. и А.Ф. Ильины-Женевские, 1941 год.

 

30 июня 1941 г. (понедельник)

Т.к. радио не было нами выключено всю ночь, то в 6 ч. мы были разбужены сообщением сводки с театра военных действий. Хотя мы и имеем отдельные успехи, но на главнейших направлениях наши войска пока что продолжают отступать. К 8 ч. 30 м. Шура пошел на службу. Отпуска отменены и потому Шуре пришлось сразу же приступить к исполнению своих служебных обязанностей. Шуре дано теперь 19(!) магазинов, больше чем когда-либо. До конца рабочего дня (5 ч.) Шура все же не успел обойти 2-х магазинов. После 5-ти часов предполагалось отбывание трудовой повинности в течение 3-х часов, но, когда Шура явился к управдому Тотешу, тот сказал, что еще списки не готовы и потому сегодня работы не будет. Тая ездила в г. Пушкин узнавать о судьбе сына Дубровского и узнав, что он отправлен к родителям, вернулась домой. Вечером к нам пришла мама, которая осталась у нас ночевать. Легли опять рано в 11 ч. вечера, т.к. огня зажигать нельзя, а завтра надо рано вставать.

 

1 июля (вторник)

Утром, придя на работу, Шура узнал, что вчера днем было экстренное партийное собрание, на котором было сообщено о призыве районного комитета записываться в армию добровольцами. Почти все работники Горлита откликнулись на этот призыв и записались. Шура тоже изъявил свое согласие и пошел на заседание комиссии райкома, которая находится в Горлите. Здесь, однако, Шуру еще не записали, т.к. и возраст его (47 лет) немного великоват и, кроме того, он является высшим комполитсоставом, который, как правило, пока еще не берут. Обещали выяснить и поставить Шуру в известность о результате. Днем временами шел дождь. Радио сообщает, что на важнейших направлениях наши части ведут бои с превосходящими силами противника. В 5 часов Шура опять явился в домоуправление, но узнал, что работа по трудповинности еще не начата. Спать лег Шура опять рано – в 11 ч. вечера, а у Таи сегодня ночное дежурство по дому с 12 ч. до 2 ч. Однако дежурство ее затянулось до 4 ч. утра, т.к. та женщина, которая должна была ее сменить в 2 ч., еще не вернулась с дачи и потому на дежурство не пришла.

 

6 июля (воскресенье)

Утром, как и все эти последние дни, в 6 часов нас разбудило радио, и мы прослушали утреннюю сводку с театра военных действий. Продвижение немцев, как будто, задерживается. Наши части оказывают упорное сопротивление. Прослушав сводку, мы опять заснули, но в 9 ч. нас разбудил телефонный звонок. Звонил из Горлита т. Сидоров и сообщил Шуре, что сегодня, оказывается, объявлен рабочий день и Шура должен идти на работу. Наскоро встали, попили чаю, и Шура отправился. Днем над Ленинградом появился немецкий аэроплан, по-видимому, разведчик. Его скоро принудили приземлиться. Обедали у мамаши. Вечером читали вслух. Тая была у зубного врача и запломбировала зуб. Спать легли опять около 11 часов.

 

7 июля (понедельник)

В 6 ч. утра слушали утреннее сообщение с фронта. В 8 ч., когда Тая еще лежала в кровати, а Шура вставал, впервые за наше пребывание здесь раздалась воздушная тревога. Мы быстро оделись и спустились вниз по лестнице. Тая как начальник ПВХО дома пошла в домоуправление, а Шура остался внизу лестницы. Тревога продолжалась минут 20. Днем в течение рабочего дня было еще три воздушных тревоги. Но аэропланов не было видно, и никакие бомбы нигде не сбрасывались. По-видимому, вражеские самолеты были отогнаны еще за городом.

 

9 июля (среда)

Сегодня воздушных тревог весь день не было. По-видимому, это результат того, что вчера, согласно сообщению советского информбюро, наши авиачасти разбомбили финские аэродромы. Шура к 9 часам поехал в Свердловскую больницу к д-ру Ловцкому. Д-р Ловцкий прописал Шуре укрепляющие средства – спермин и еще какие-то пилюли. На службе сегодня Шура работал только 2 часа с 10 ч. до 12 дня, а в 12 ч. дня он должен был вместе с другими работниками Горлита поехать на трудовую повинность. Ехать пришлось далеко – за Среднюю Рогатку. Здесь до 8 ч. вечера копали противотанковые рвы. Шура порядком устал. У нас была мама, которая осталась ночевать. Еще утром Шура встретил И.Лотнова в военной форме. Все работники Истпарта пошли добровольцами, кроме больного Шидловского.

 

10 июля (четверг)

С утра у Шуры болели все мускулы, но он, конечно, все-таки пошел на работу и успел выполнить не только сегодняшний план, но и то, что не доделал вчера. Во время служебного времени было 3 воздушные тревоги, но для Шуры они не явились потерянным временем, т.к. он провел их в магазинах за работой. Вечером читали вслух. Спать легли в 11 часов. Днем Шура звонил в ДСО «Большевик», но компенсацию зарплаты за турнир получить не смог. Просили позвонить 20-го июля.

 

12 июля (суббота)

Шура, после целой ночи работы, днем прибежал домой на 2 часа. Один час поспал, пообедал, переоделся и, захватив с собой одеяло, ложку и чашку, а также кое-что из продуктов, уехал со службой куда-то на 3-4 дня работать по особому поручению. Шура чувствует себя очень уставшим.

Тая повесила шторы для затемнения на все окна. Скоро придется зажигать свет по вечерам, т.к. белые ночи идут на убыль. Стоит нестерпимая жара до 40 С на солнце. Шура с 4 ч. дня до позднего вечера провел в институте им. Герцена, откуда была отправка на трудовую повинность. Только в 12 ч. ночи погрузились на Витебском вокзале и отправились в неизвестном направлении. [Работники Горлита были отправлены в дер. Паншино Оредежского района – Ред.]

 

15 июля (вторник)

Шура с бригадой Горлита встал в 3 ч. 30 м. утра и в 4 ч. начал работу по рытью противотанкового рва. Лопаты для этого достали. Работали до 11 часов дня. В 11 ч. ели суп с бараниной, которую купили у крестьян и приготовили женщины из бригады Горлита. Все это оплатили из собственных средств, а казенного снабжения все нет и нет. С 1 ч. дня до 6 ч. 30 м. вечера опять работали по рытью противотанкового рва. Несколько раз работу прерывал сильный дождь. Из-за дождя же прекратили работу на полчаса раньше срока. Среди работающих начались заболевания дизентерией. В нашей бригаде пока все здоровы. Ночью опять страдали от холода и комаров.

 

17 июля (четверг)

Ночи стали еще холоднее, и потому Шура, также как и его товарищи по сараю, спали очень плохо и встали рано. К 4 часам утра пошли на работу закутанные в одеяла и дрожа от холода. Работали до 10 часов. От 10 ч. до 1 ч. дня был перерыв. Шура воспользовался этим перерывом и вместе с Масловым пошел в соседнюю деревню Филипповичи искать папирос. Ничего не нашли. В 1 ч. дня, идя на работу, случайно купили у деревенских мальчишек пачку «Норд» за 2 руб. (вместо 1 р. 30 к.). Закончили ров. Стали собирать камни для дотов. В 3 ч. работу прекратили и предложили всем собираться для отправки в Ленинград. Лопаты взять с собой. Было много радости и волнения. До 12 ч. ночи шли большой колонной до ст. Чолово (25 километров), Страшно устали и измучались. Уже в дороге начали ходить какие-то жуткие слухи, что мы поедем не в Ленинград, но неподалеку от ст. Чолово нам объявили уже официально, что мы направляемся на новую работу в прифронтовую полосу. Придя на ст. Чолово, в ожидании подачи эшелона расположились по ближайшим избам. Шура, Маслов и его группа заняли со скандалом одну избу, где уже расположилась какая-то группа. Заснули, кто как мог устроиться. Шура на полу в полусидячем положении. [Ночью оборонных работников перевезли на ст. Передольская и разместили в дер. Заполье – Ред.]

 

19 июля (суббота)

В 3 ч. утра разбудили. Пошли в дер. Летнево (за 5 километров) и заняли избы. Издалека слышна орудийная стрельба. Летают немецкие аэропланы. Один из них на наших глазах сбросил бомбу и взорвал 3 наши цистерны с бензином. Столб пламени. 3 ужасных взрыва. Наши ребята нервничают. В 8 ч. вечера пошли на работу около дер. Воиново. Противотанковый ров в торфяном болоте. Воды по колено. Сняли сапоги и работали босиком в холодной воде всю ночь. Отчаянно кусали комары.

 

28 июля (понедельник)

Утром на работе Шура почувствовал себя очень плохо. Он совсем обессилел и не мог ворочать лопатой. Днем он пошел к врачу. На этот раз принимал другой врач – женщина. Она внимательно выслушала Шуру и освободила его от работ, назначив его на эвакуацию. Радость Шуры была безгранична. Лопату он сдал в 4-й взвод, а ватник – на склад. Хлеб оставил Маслову, махорку отдал товарищам. Поговаривали, что эшелона на Ленинград сегодня не будет, но больных тем не менее построили и колонной повели на полустанок. До ст. Оредеж Шура и ряд других товарищей ехали в теплушке. Здесь в буфете Шура покупал на оставшиеся у него деньги. Скоро пришел пассажирский поезд, в который Шура и сел. Поезд шел очень быстро и почти не останавливался на станциях. В Ленинград прибыли без четверти 12. Не желая ночевать на вокзале, Шура решил рискнуть попытаться добраться до дому, т.к. после 12 ч. хождение по улицам не разрешается. Трамваем доехал до ул. Некрасова, а потом пешком. Идти по Невскому было опаснее, т.к. 12 ч. уже миновало. Около цирка Шуру остановил милиционер, но узнав, что он только что с поезда, разрешил пройти. В самом [...] даже проверили личность Шуры.

Тая была одна. Она больна. Простудилась. Температура 37,5. До поздней ночи ужинали и беседовали. Шура основательно помыл в ванне руки и ноги. Наша беседа в самом начале была прервана, т.к. Таю потребовали явиться на пост. Через полчаса Тая вернулась.

 

29 июля (вторник)

У Таи температура поднялась до 38,2. Вызвали врача из Свердловки. Пришел доктор Ловцкий. Он осмотрел и Таю, и Шуру. Дал Шуре бюллетень до 1 августа. Шура звонил в Горлит Артамонову и сообщил о своем приезде. Вечером пришла мама, которая и осталась у нас ночевать.

 

30 июля (среда)

Тая весь день температурит, но все же занимается по хозяйству. Шура больше лежит и читает роман «Сын Монте-Кристо». С фронта сообщения туманные, но, кажется, продвижение немцев приостановлено, по крайней мере в том направлении, где был Шура. Ночью пришла повестка из военкомата с предложением Шуре прийти завтра к 10 ч.

 

31 июля (четверг)

Сидим дома. Шура отдыхает. Даже при воздушных тревогах сидим дома. Тая сходила в военкомат и сообщила о болезни Шуры. Показала бюллетень. Сказали, чтоб Шура зашел, когда поправится. Вечером приходили Михаил Афанасьевич и Евгения Давыдовна. Забежал также Равинский.

 

1 августа (пятница)

Сегодня последний день Шуриного бюллетеня, и он с утра поехал в Свердловскую больницу. Д-р Ловцкий, осмотрев Шуру, продлил ему бюллетень по 4 августа, прописал новое лекарство и посоветовал обратиться к проф. Боришпольскому для прохождения курса физиотерапевтического лечения. На обратном пути Шура заехал в Управление милиции и получил разрешение на хранение оружия, которое он должен был получить еще 15-го июля. К 6 ч. Шура опять поехал в Свердловскую больницу к проф. Боришпольскому. Профессор осмотрел Шуру и прописал ему Соллекс. Это большая лампа, которая согревает ту часть тела, на которую она направлена. Шура сегодня принял первую процедуру. На обратном пути Шура выпил кружку пива, о чем он мечтал, находясь на трудовой повинности.

 

8 августа (пятница)

Сегодня к 9 ч. Шура поехал в Свердловскую больницу к д-ру Ловцкому. Последний, даже не осмотрев Шуру и спросив только, как он себя чувствует, закончил ему бюллетень, так что завтра Шура должен приступить к работе. Днем Шуру вызвали в военкомат и сказали, что его хотят направить в военно-хозяйственную академию. Условились, что Шура придет в военкомат завтра к 11 ч. 00 м.

 

9 августа (суббота)

К 10 ч. утра Шура пошел в Горлит и сдал там свой бюллетень. Но к работе он еще не приступил, т.к. ему предстоит явка в райвоенкомат. Беседовал с нач. Горлита т. Артамоновым и врид зав. сектора контроля т. Максимовой. Явившись в условленное время в райвоенкомат, Шура вместе с другими призываемыми (всего 20 чел.) был направлен в горвоенкомат, где проторчал до 5 ч. вечера. Здесь собрались представители всех районов и из них выбирали подходящих для военно-хоз. академии. Шура, как не хозяйственник, не подошел. Ему предложили продолжать свою работу там, где он работает сейчас, т.е. в Горлите. Вечером Шура зашел в райком и узнал, что он уже утвержден политорганизатором своего домхозяйства. Из райкома Шура зашел к управхозу Мих. Ильичу, составил вместе с ним список коммунистов и комсомольцев, проживающих в домхозяйстве, и договорился о созы...

На полуслове записи в дневнике обрываются.

Журнал "Шахматный Петербург" №1 (33) 2004