02.12.2010 Давид Нудельман. НУЖНА ЛИ ФАНТАЗИЯ В ИСТОРИИ ШАХМАТ (продолжение)

 Чем дальше в лес, тем больше дров!

 Пора остановиться,

 Чтоб не нажить себе врагов

 И в стадо обратиться!

 Александр Краснов, 16 июля 2006

 

Продолжая работу над английским вариантом своей рукописи об А.Д. Петрове, я обратил внимание на еще одну выдумку, с редкостным упорством кочующую из одной книги/статьи в другую и преподносимую читателю в самых различных вариациях. Речь идет о дате женитьбы Петрова на Александре Погодиной.

 

Одно дело – не знать факта, и совсем другое дело – его выдумывать. Утверждение о том, что Петров сначала уехал в 1840 году в Польшу, а потом женился на Погодиной, проходит сквозной линией во всех очерках и статьях Линдера и затем уже повторяется его сыном Владимиром.

Вот труды Линдера, в которых встречается это утверждение (повторение выдумки – типичный прием в исторических статьях и книгах советского периода).

Первое издание книги «А.Д. Петров – первый русский шахматный мастер» (М., 1952) не включает вопрос о женитьбе Петрова. Но уже во втором издании (1955) на стр. 58 написано: «В 1840 году А.Д. Петров женился на дочери В.В. Погодина и переехал в Варшаву».

Следующая книга – «У истоков шахматной культуры» (М., 1967). Там на стр. 197 находим несколько иную вариацию: «В 1840 году Петров женился на его (Погодина) дочери Александре Васильевне и остался в Польше».

Через два года выходит книга «Первые русские мастера» (М., 1979), и в ней на стр. 24 высказана примерно та же мысль: «После же отъезда Погодина в Польшу (1835) они стали собираться у Петрова. Александр Дмитриевич тогда был еще холост». Далее следует описание первого собрания в доме Петрова 4 ноября 1837 года, на котором был принят Устав Общества любителей шахматной игры. Да будет известно почтенному историку, что в это время в доме жила жена Петрова с семимесячным сыном.

В статье «Первый мастер России», опубликованной в журнале «Физкультура и спорт» (№ 10, 1971, стр. 35-37), читаем: «В библиотеке одного ленинградского собирателя я увидел экземпляр книги «Шахматная игра...», подаренный автором в 1828 г. Александре Васильевне Погодиной. 12 лет спустя она стала женой Петрова».

Та же ошибочная датировка женитьбы Петрова повторяется в документально-художественном рассказе Владимира Линдера, напечатанном в рижском журнале «Шахматы» (№№ 12 и 14, 1984). Описывая первое собрание Общества любителей шахматной игры, автор представляет Петрова холостым человеком, который пишет письмо своей будущей жене в Польшу. Но даже в документально-художественном жанре разве можно позволять себе искажать историю?!

 

Давайте теперь поищем «виновника» такой неосведомленности историка. Таковым мы можем посчитать известного пушкиниста, создателя музея Пушкина в С.-Петербурге Бориса Львовича Модзалевского (1874–1928). Приведи он в своей статье об А.Д. Петрове в «Русском биографическом словаре» 1902 года все данные из Аттестата (Формулярного списка) 1862 года, подаренного ему внуком Петрова, все могло бы быть иначе. Однако Модзалевский по какой-то причине не включил в статью сведений ни о наградах Петрова по службе, ни о размере его жалованья перед женитьбой, ни о возрасте его детей и их статусе...

Впрочем, не спешите винить Модзалевского. Ведь в России имеется еще Послужной список Петрова за 1857 год, в котором приведены все эти сведения (с корректировкой на год написания). И историку ничто не мешало заглянуть в этот документ…

Только при сборе материалов для книги «”Благодарю, душа моя...” Пушкин, любовь и шахматы» (М., 1999) в архивах Пушкинского музея Линдер смог несколько ближе подобраться к истине. В этой книге сообщается о факте помолвки Петрова с м-ль Погодиной в 1836 году, со ссылкой на письма сестры Пушкина, изданные в 1994 году («Мир Пушкина». Т. 2. Письма Ольги Сергеевны Павлищевой к мужу и к отцу. 1831–1837). Правда, внимательно проштудировав первые два тома «Мира Пушкина», я ни слова о помолвке почему-то не нашел. Но если этот факт там все-таки приведен, то впервые у историка была подсказка, касающаяся реальной даты женитьбы Петрова!

  

К категории «выдумок»  надо отнести и приписку Петрову «открытия» способа ловли одинокой дамки, не владеющей центральной диагональю, когда у сильнейшей стороны три дамки.

В своей монографии  (см. стр. 45)  историк Линдер И.М. заявляет:  «Открытый  Петровым способ поимки одинокой дамки тремя дамками входит в  современную теорию шашечной игры под названием «треугольник Петрова».

Владея самой лучшей шашечной библиотекой среди частных коллекционеров мира, собирающих русскую литературу, я нигде не встречал, чтобы Петрова кто-то называл человеком, открывшим способ ловли дамки в такой ситуации. Да, русские шашисты решили назвать  этот «треугольник», который строится в игре, именем Петрова. Этот способ в мировой литературе носит название «классический способ». Вот другой способ, явно изобретенный Гоняевым, носит название  «Штык Гоняева» и признан в мировой литературе как таковой.

         

И чтобы закончить эту часть своего исследования, приведу еще одно интересное обозрение – недосказанное, дающее истинную картину изменения интересов Петрова в определенный период его жизни.

                      

Я ссылаюсь на приведенную в книге Линдера полемику в «Шахматном листке» Михайлова, где приведены «обвинения» Урусова к Петрову в отношении «китайской стены, которой оградил свою репутацию Петров», не принимавший участия в сражениях с ведущими игроками мира.

Как известно, в апреле 1860 года в своей статье «Ответ на статью князя Урусова» Петров писал: «Что касается китайской стены, которой я оградил себя, живя в Варшаве, то на это я объясню, что действительно я никогда не искал случая играть с европейскими знаменитостями,..»

Здесь не приведено продолжение: «...как потому, что далек от мысли оспаривать их превосходство,  так и потому, что не имею ни малейшего желания добиваться славы первого игрока.

Шахматы не ремесло мое, по служебным  занятиям не имею времени на поездку за границу и денежных средств на эти поездки. Не был даже в Лондоне на турнире. ...Но никогда не отказывался и не отказываюсь играть со всеми, кто ко мне явится. Что касается до матча с Морфи, то почему ж  и не поиграть! – и я готов играть, когда за меня будут держать пари».

Не приведено также важное признание Петрова, сделанное им в начале своей статьи:

«В 1856 году, по смерти генерал-фельдмаршала князя И.Ф. Варшавского, я совсем перестал играть. ...Это равнодушие к шахматам происходит не оттого, чтобы  я разлюбил их или не находил в Варшаве достойных противников, напротив, ...но оттого, что в свободное время, для отдохновения, предпочитаю играть в преферанс».

Однако  признание Петрова «предпочитаю играть в преферанс» (нежели в шахматы) было упущено, хотя оно в некоторой степени отражало изменение настроения  Петрова к шахматам в последний период его жизни.

Это и понятно: при советской власти любые карточные игры на деньги считались азартными. 

 

Продолжая свою монографию о жизни Петрова и его семьи, я не стану  придумывать факты; я их изложу так, как они на самом деле отражены в многочисленных источниках. От этого только выиграет история.

 

 

Хэмден, штат Коннектикут, США