15.11.2010 Давид Нудельман. НУЖНА ЛИ ФАНТАЗИЯ В ИСТОРИИ ШАХМАТ?

В последнее время мне все чаще и чаще приходится обращать свое внимание на вопросы, связанные с историей шахмат, хотя главным направлением моих исследований является история библиографии шашек и сама библиография. Но я рад этому: исследуя смежные вопросы, познаешь многое.

 

Знакомясь с шахматной деятельностью А.Д.Петрова, о которой довольно много сведений получено из его личных воспоминаний и исследований историков шашек В.С.Пименова и других, я заинтересовался многими вопросами его шахматной деятельности, его окружением, предками и потомками, а также судьбой его могилы в Польше. Причиной начала моих исследований явилось то обстоятельство, что в самой полной книге о Петрове – И.М.Линдер, «А.Д.Петров – первый русский шахматный мастер», М., ФиС, 1955 – нужных мне сведений не оказалось, а некоторые из них вызывали недоверие.

Исследование об А.Д.Петрове, его семье, предках и потомках будет представлено более детально в книге, которая выйдет на английском языке в США, предположительно в 2011 году.

 

В этой статье я хотел бы остановиться на вопросе о так называемом «Загадочном портрете», названном художником Г.Г.Мясоедовым «Сам с собой, или Игра в шахматы», в настоящее время находящемся в Москве в Музее шахмат на Гоголевском бульваре, 14.

 

Очень подробно об этом портрете рассказано в двуязычном журнале «Шахматный Вестник», №2/94. Для данной статьи имеет смысл показать копии двух страниц из этого журнала и изложить свой взгляд на два утверждения историка в этой статье.

 

 

 

 

 

Я привел статьи для читателя, не владеющего этим относительно редким журналом. Из них довольно четко видны два различных мнения о том, кто изображен на портрете.

 

Надо сказать, что оппонентом историку была Наталья Юрьевна Иванова, которая работала в содружестве с историком, однако не согласилась с его выводами.

 

Самое интересное, что на обложке Программы мемориала А.Д.Петрова, проводившегося в Санкт-Петербурге 7-16 февраля 1996 г., изображен тот же портрет Г.Мясоедова, подозреваемый как портрет Петрова. Странно, что это случилось. А ведь есть объяснения бывшего директора музея, как будто бы поставившей окончательный «диагноз»...

 

Мои доводы в пользу заключения Ивановой в следующем.

Во-первых, картина, написанная Г.Мясоедовым, не нужна была семье Петровых. После смерти Петрова в 1867 году и его жены Александры в 1883 году, имея портреты Петрова в семье, им не нужно было заказывать портрет с чужого лица.

 

Уж если заказать портрет художнику, то с настоящей фотографии!!

 

Сравните даты, когда написан был портрет, и историю Ивановой о годе смерти жены Г.Мясоедова. Н.Ю.Иванова в короткой статье не сообщила, что сын Мясоедова Иван сам был отличным художником, постоянно унижаемым своим отцом. После смерти отца в 1911 году Иван Мясоедов «безжалостно» распродал все картины отца. Так что портрет «псевдо-Петрова» был куплен любителем как картина, написанная на шахматную тему.

 

В 1911 году Вячеславу Александровичу Домбровскому, у которого в конце концов оказалась картина, было всего 6 лет.

 

Домбровский, работая директором специализированного шахматного магазина и являясь коллекционером шахмат и шахматной литературы, был знаком многим, и потому ему удалось приобрести у кого-то и книгу Петрова, подаренную автором 12-летней Александре Погодиной, и портрет на шахматную тему. Как известно, после смерти Вячеслава Александровича его коллекция была поделена на три части: одну купил Лотар Шмидт, известный шахматный коллекционер из Германии (купивший также и шахматно-шашечную библиотеку в Бруклине штата Нью-Йорк); вторая часть, вместе с книгой Петрова, попала в Таллинский шахматный клуб; третья – в Шахматный музей на Гоголевском бульваре.

 

Картина Г.Г.Мясоедова оказалась в Музее шахмат.

 

Есть еще один вопрос, взаимосвязанный с сообщением в статье И.М.Линдера о внуке Петрова – А.А.Петрове, побывавшем в России в 1934 году, который мог знать о том, как попали ценности из библиотеки Петрова в Россию, и обстоятельства, сопутствовавшие этому. Могу только поделиться своими исследованиями в этом вопросе.

 

На самом деле, к моменту смерти А.Д.Петрова в 1867 году, две его дочери были замужем. В поездку 1863 года Петров поехал с незамужними дочерьми, но уже в 1864-м одна из них, которую Линдер назвал «Анастасией» в своем очерке в «64» «Ананасы в шампанском», выходит замуж и покидает дом (о ее настоящем имени – в английском издании); вторая, старшая дочь выходит замуж в 1865 году и покидает дом; старший сын Петрова жил неподалеку от родителей в Варшаве; с родителями оставались лишь средняя дочь и младший сын.

 

Библиотека Петрова оставалась в доме Александры после смерти Петрова. Уже позднее, по сообщению того же внука в 1907 году, после смерти Александры Петровой в 1883 году, вся библиотека и «Воспоминания» Александры оставались у младшего сына.

 

Тот факт, что внуку пришлось реализовать многие раритеты из библиотеки Петрова, является приемлемым (иначе материалы его библиотеки и не могли попасть в Россию). Если посмотреть историю, то нетрудно понять, что в 1930 г. и в Польше, и в Белоруссии, и на Украине был голод и, это, без сомнения, привело к распродаже раритетов библиотеки Петрова. Пока и мне не удалось найти следы внука и его отца, носивших имя Александр.

 

Историк утверждает, что внук Петрова – А.А.Петров – посетил Россию, и об этом было сообщение в журнале «Шахматы в СССР» за 1934 год. Однако в журналах 1933, 34 или 35 гг. таких сообщений нет. Я указал И.М.Линдеру на неточность и просил прокомментировать, но ответа не последовало. Остается отметить, что это фантазия, рассчитанная на неосведомленных читателей: ну кто будет рыться в журналах того периода? Они существуют в считанных местах...

 

Я вправе теперь поставить вопрос: «Нужна ли фантазия в истории шахмат?» Возможно, это риторический вопрос. Это, скорее, жанр сына историка, Владимира Линдера. Можно только изменить известное выражение: «Дерево находится недалеко от упавшего яблока».