02.02.2006 Петр Свидлер. ХОЧЕТСЯ УВИДЕТЬ ПЫЛАЮЩИЙ КУСТ

За последнее время российский шахматист Петр Свидлер из «подающего надежды» гроссмейстера превратился в одного из признанных мировых лидеров интеллектуальной игры. В чем, без сомнения, помогла и ударная концовка 2005 года. На первенстве мира ФИДЕ в аргентинском Сан-Луисе Петр разделил второе место с индийцем Вишванатаном Анандом, а на командном чемпионате планеты в Израиле внес немалый вклад в победу национальной сборной. 

— Как считаете, применим ли к шахматам термин «командный игрок»?
— Не уверен. Лично я не сталкивался с ситуацией, когда плохо играющие шахматисты в командных турнирах преображались и набирали много очков. По крайней мере, в России. А у меня опыт выступлений за сборную весьма велик. Дебютировал в ней еще в 1994-м, когда выиграл чемпионат страны. Меня, еще сырого и неготового, взяли вторым запасным в команду, ведомую Гарри Каспаровым и Владимиром Крамником. Что было отличной школой и большим личным счастьем. До сих пор прекрасно помню ощущения, когда после победы на шахматной Олимпиаде Гарри Кимович великодушно дал подержать призовую «чашку». Поверьте, немногое в моей жизни может сравниться с этим ощущением! Пожалуй, нечто подобное почувствовал после триумфа на командном чемпионате мира-2005 в Израиле. По адреналину, по ощущению легкого опьянения…
— Редко испытываете на турнирах такие чувства?
— Очень редко. Понимаете, нас ведь уже списали. За тур до финиша российские СМИ писали, что чемпионат уже закончился: китайцев не догнать, 3,5:0,5 не выиграть. Противно, почему не подождать всего один день? Нам требовалось набрать 3,5 очка на четырех досках – математически это вполне возможно. Об этом я сказал ребятам накануне заключительного тура. И когда самому пришлось согласиться на ничью, находился в жутком состоянии. Хотя понимал: подвожу команду, но не ставлю ее на колени. И чудо свершилось!  
— Раз вы «толкнули» зажигательную речь, значит, выполняете обязанности и неформального лидера сборной России?
— На самом деле, мое выступление – скорее, исключение из правил. Обычно на собраниях команды я молчу. Поскольку считаю, что задача человека, сидящего за первой доской – набирать очки. Если удается, товарищи по команде набираются уверенности без всяких мотивационных речей.
— Вы почти в режиме нон-стоп прекрасно сыграли и на личном и командном чемпионатах мира. Такие подвиги даются тяжело?
— Честно говоря, после турнира в Сан-Луисе думал – если от меня и не останутся рожки до ножки, то проблемы возникнут точно. Однако этого почему-то не произошло. Думаю, главное, в паузе между турнирами не расслабился. Хорошо отдохнул между турнирами – неудача фактически гарантирована. В прошлом году вернулся домой после двух трудных месяцев (сначала секундировал моему старинному другу Владимиру Крамнику в его матче с Леко, затем выступал на Олимпиаде) и психологически себя распустил на пару-тройку недель. Как следствие, на суперфинале чемпионата России просто не мог играть. Состояние ужасное, сражался за доской на чудовищном волевом усилии.
— Вы всегда чувствуете, в хорошей или плохой форме находитесь? 
— Я практически никогда не считаю, что готов по-настоящему хорошо. И если бы мои результаты оправдывали ожидания, то на крупных турнирах чаще проигрывал, чем выигрывал.
— Разве такой упаднический настрой нормален?
— Не знаю. Для меня вообще непонятно, как лучше всего готовиться к соревнованиям. Порой две недели чтения хороших книг оказываются полезнее усердной подготовки. Подозреваю, в моем случае не следует сильно перегружаться – давно перешел в режим работы непосредственно на турнирах. Причем между партиями я тоже честно пытаюсь читать, но книги «идут» плохо. Ощущаю некое возбуждение: завтра играть, через два часа играть, через пять минут играть! По ночам снятся шахматы, в общем, нахожусь в болезненном или, как минимум, не полностью здоровом состоянии. Но я не первый десяток лет на этой работе, и я сам выбрал свою судьбу. Поэтому…
— Судя по всему, вы знатный любитель литературы. Что конкретно предпочитаете?
— Мне нравятся разные жанры. Вот, к примеру, сейчас читаю очень интересную, но «тяжелую» в прямом (1000 страниц) и переносном смысле книгу. Прекрасно понимаю, на полке ждут своего часа еще десять непрочитанных книг, легче и тоньше, каждую из которых с огромным удовольствием можно проглотить за день. Но делаю над собой морально-волевое усилие, и обязательно дочитаю до конца.
— Книга я вижу на английском?
— Да, и это, скорее, правило, чем исключение. Сейчас я мало читаю по-русски. Поскольку выбор иностранной литературы больше, а пользоваться переводом, если знание языка позволяет без проблем читать на языке оригинала, считаю неправильным.
— Неужели из отечественных авторов вам никто не симпатичен?
— Из современных писателей мне действительно мало кто интересен, а тех, кто интересен, я уже собрал и прочел. А классика… К классике собираюсь вернуться, но все никак не соберусь. Полностью согласен с распространенным мнением - наше школьное образование накрепко убивает любовь к российским классикам, создает некий психологический барьер. Моим иностранным друзьям-шахматистам гораздо проще, они читают этот огромный пласт интересной литературы без всяких предубеждений.  
— Кстати, у вас много друзей среди шахматистов?
— Пожалуй, да. С большинством коллег я нахожусь в хороших, приятельских, даже дружеских отношениях. Причем тех, с кем общаться неприятно, как-то даже сразу и не вспомню, надо подумать.
— Играть с друзьями-приятелями не тяжело?
— Вообще проблема отношений с соперниками очень сильно «грузила» меня в юности, лет до 15 против друзей вообще не мог играть, уступал им с печальной регулярностью. Со временем, к счастью, окреп и перестал за доской обращать на это внимание. Иначе, вообще можно смело бросать шахматы. Есть конечно и другой выход – ни с кем всерьез не общаться, но такой уж я человек, что не могу игнорировать коллег, не могу остановиться на «здрасьте». 
— Однако со стороны кажется, что ведущие гроссмейстеры – жуткие индивидуалисты, способные при необходимости воткнуть сопернику нож в спину…
— Про индивидуалистов соглашусь, про ножи – ни в коем случае. Да, шахматистам крайне сложно договориться друг с другом. Даже сесть на переговорах за один стол, тем более под чем-то совместно подписаться. Но это нормально, особенно когда речь идет о матчах за корону: гроссмейстеры думают сначала о своих интересах, и только потом об интересах сообщества. К матчу за титул люди идут всю жизнь и, конечно же, в шаге от достижения заветной цели не склонны к мягкости, расслабленности, дружелюбным переговорам и уступкам. Но в обычной жизни, большинство гроссмейстеров – приятные и интересные в общении ребята.  
— Правда ли, что шахматы в целом в последние годы стали беднее?
— Опен-турниров меньше не стало, но число элитных турниров с крупным призовым фондом действительно сократилось. Как и суммы призовых на первенстве мира. В середине девяностых призовой фонд достигал трех – пяти миллионов, но с 1997 года неуклонно падал и в 2004-м не превышал и миллиона. Что и немудрено. Раньше шахматисты играли на деньги нынешнего президента ФИДЕ Кирсана Илюмжинова, за которые вместо «спасибо» обзывали его ближневосточным тираном.       
— И кто так говорил?
— А все и говорили. Но я, кстати, тогда, наоборот, в маленьком интервью одному голландскому журналу сказал: «Вы ведь живете в цивилизованной Европе. Прежде чем вешать такие ярлыки, сначала хоть чего-нибудь докажите». После этих слов ко мне подходили близкие друзья и с обидой спрашивали: «Что с тобой? С каких пор ты стал апологетом Илюмжинова?». А мне просто было неприятно, почему человек предлагает помощь, а его забрасывают камнями. Илюмжинова изначально хотели из шахмат выжить, многим не нравилось, что он взял традиционную систему с матчами претендентов и упразднил. Мол, побаловались и хватит, настало время чемпионатов мира по нокаут-системе. Что, конечно, спорно, но явно было направлено не на разрушение шахмат, а на придание им динамизма. Теперь Илюмжинов, наслушавшись брани и критики, сам деньги не дает, а ищет их на стороне. Но желающих тратить на шахматы бешеные средства нынче найти очень трудно, поэтому довольно долго поиски особых результатов не давали. И если бы не грядущие в 2006-м перевыборы президента ФИДЕ, чемпионат мира в Сан-Луисе мог вполне не состояться. Думаю, Илюмжинову пришлось активизироваться, поскольку на выборах у него впервые должны появиться серьезные противники. И лично я считаю, что перемены в руководстве пойдут шахматам только на пользу.    
— Как вы уже упомянули, прошлой осенью вы работали в бригаде Крамника. Неужели по вашему самолюбию не била роль «подносчика снарядов»?
— Возможно, кто-то из коллег действительно счел бы такую роль недостойной, отказывается. Но, во-первых, как ответить «нет», когда Володя попросил помочь? Во-вторых, я посчитал, что все это будет крайне интересно и полезно с шахматной точки зрения. И не ошибся, получил ценный опыт. Никогда в жизни столько не работал, гадал – организм откажет или нет? Не отказал. И вообще я многому научился, многое понял. Посмотрел, как проходят матчи за звание чемпиона мира, и сделал некоторые выводы по поводу своего места в шахматной иерархии.
— Надеюсь, утешительные выводы?
— Важные. Не хотел бы их озвучивать, вдруг ошибся.
— Но многие ваши известные коллеги, напротив, на всех углах бьют себя кулаком в грудь и утверждают: именно они самые лучшие шахматисты мира…
— Никогда не говорил и, подозреваю, никогда не скажу ничего подобного. Мне это несвойственно. Я никогда не ставил перед собой в шахматах конкретных задач, зато от игры получаю не меньшее удовольствие, чем в восемь лет, когда меня невозможно было оттащить от доски. И хотя ничего сознательно не развиваю, процесс совершенствования мастерства все равно идет. Сам собой. В 2003-м вдруг обнаружил, что стал пристойным техническим шахматистом. Чего в юности не наблюдалось – начинал играть как человек ярко динамического, комбинационного стиля. Без большого позиционного понимания, зато масса энергии, заводки! Если фигурки прыгали, все было хорошо, нет – что ж, мальчику надо еще подучиться. Но в последнее время что-то изменилось – начал спокойно выигрывать технические эндшпили с маленьким-маленьким плюсом у весьма авторитетных людей. Поверьте, очень приятное чувство.  
— Тем более, самое время поставить перед собой цель – стать чемпионом мира. Ведь вам скоро «стукнет» тридцатник…
— Измениться трудно – а к тридцати годам особенно. Люди, которые, ставят такие амбициозные цели, обычно делают это гораздо раньше… Можно, конечно, и в 30, в Библии можно найти примеры людей и более преклонного возраста, которые видели пылающий куст и кардинально меняли свою жизнь. Но, согласитесь, для этого надо сначала увидеть пылающий куст.   
— Не поверю, что вам не хочется стать первым в своей интеллектуальной профессии?
— Конечно, хочется. И не скажу, что поставил на этом желании крест. К примеру, на чемпионат мира ехал отнюдь не в качестве рядового участника. Но в то же время, прекрасно осознаю, на какие жертвы в таком случае придется пойти. Люди, просто играющие хорошо, обычно чемпионами не становятся. Стремление выиграть титул должно тебя полностью поглотить, стать единственной и абсолютной движущей силой. Естественно, ты не перестаешь общаться с близкими людьми, но должен быть очень «зашоренным». А я на данный момент от многого в моей жизни отказаться не готов. И семью ставлю выше всего, даже выше шахмат. 
— Бытует мнение, что если бы вы с таким же фанатизмом отдавались здоровому образу жизни, как, скажем, Леко, побед все равно было бы больше?
— Возможно по мне незаметно, но сейчас я физически готов лучше, чем раньше. Думал, под занавес чемпионата мира в Аргентине натурально сойду за ходячего мертвеца. Однако голова продолжала работать, а, значит, с выносливостью все не так и плохо.  
— Неужели занимаетесь зарядкой, практикуете пробежки по утрам?
— Н-е-е-е-т. Я все планирую. Уже много лет. Причем насчет проснуться пораньше, никаких проблем нет. Поскольку в семье растут двое «будильников» - проблема прямо противоположная. Проснуться позже. Даже на турнирах теперь встаю в семь утра, организм настолько привык – стреляться хочется.
— Рождение детей по-разному влияет на спортсменов. У автогонщиков, к примеру, есть поговорка «ребенок – дополнительная секунда на круге»…
— У нас, шахматистов на эту тему тоже имеются разные «говорилки». Я много общался с коллегами и понял, что никаких правил нет, у каждого все происходит по-своему. Детей можно ждать больше или меньше. Лично я не сомневался, считал, в моей жизни все идет правильно. И не ошибся. Сейчас испытываю уверенность в надежном тыле и общее ощущение радости, которое очень помогает играть.

Интервью взял Сергей ПОДУШКИН.

 "Inflight Review"