e3e5.com : ИНТЕРВЬЮ

www.e3e5.com

СТАТЬИ

26.05.2010 Марк Лившиц. ВАЖНЕЙ ВСЕГО ПОГОДА В ДОМЕ!

Только благодаря достижениям Бориса Гельфанда многие мои соотечественники с удивлением узнали, что помимо шашек и домино существует как минимум еще одна умственная игра под названием шахматы. После победы на последнем Кубке Мира один из сильнейших спортсменов Израиля оказался исключительно востребованным даже на самом высоком государственном уровне со всеми вытекающими из этого почестями (или обязанностями) в виде товарищеских партий, памятных подарков и монументальных фотографий. Интервью брали все, кому не лень – преимущественно далекие от шахмат люди, которых отправили поспрошать гроссмейстера далекие от шахмат редакторы и издатели. Борис терпеливо переносил все «тяготы и лишения», отвечая интеллигентно даже тем, кто задавал глупейшие вопросы. И только после того как спал ажиотаж, я понял, что пришло и мое время для серьезного и обстоятельного разговора, тем более что со времени предыдущего интервью, которое я взял у Гельфанда, прошло уже несколько лет. Поэтому на правах старого знакомого мне удалось без особого труда напроситься в гости, чтобы увидеть Бориса в домашнем интерьере. Проблемы возникли там, где я и не предполагал: самая юная обитательница двухэтажного коттеджа – пятилетняя Авиталь – наотрез отказалась общаться с прессой, отдав предпочтение дрессировке игрушечной обезьянки и самого настоящего полосатого кота. В связи с нештатной ситуацией пришлось фотографировать эту очаровательную непоседу в режиме «ускоренной» съемки. Несмотря на некоторый форс-мажор, надеюсь, что более глубокое знакомство с Борисом Гельфандом и его домочадцами представит интерес для читателей газеты «Вести».

Гроссмейстер Борис Гельфанд

– Борис, последние полтора-два года ваши показатели идут «в гору» вопреки утверждениям, что шахматы – это спорт молодых. Есть объяснение такому феноменальному явлению?

– Лучше спросить об этом тех пророков, которые утверждают, что после тридцати у шахматистов все идет вниз. Я считаю, что в каждом возрасте есть свои козыри и надо уметь их использовать. Видимо, я стал более эффективно работать, грамотнее расставлять акценты. Корчной в 47 лет еще матч на первенство мира играл, в Багио. А затем в 50 лет – в Мерано.

– Ходят упорные слухи, что Вы занимаетесь больше всех. С утра до ночи, без праздников и выходных. Это правда?

– Истина находится где-то посредине: от 2 до 20 часов в день, в зависимости от обстоятельств.

– Как поддерживаете спортивную форму?

– Слабо. Есть резервы для совершенствования. Раньше регулярно играл в большой теннис, но из-за травмы пришлось переключиться на длительные пешие прогулки.

– При подготовке к кубку мира было что-то новое? Или все давно апробировано?

– Я уже так много раз участвовал в Кубке мира, что не было смысла что-то менять в подготовительный период. На месте сражений – в Ханты-Мансийске – были всякие нюансы.

– Победа в кубке мира принесла какие-то изменения в вашу обыденную жизнь?

– К сожалению, да. Первое время телефон совсем не замолкал. Названивали разные люди: просто поздравить, что-то спросить или засвидетельствовать свое почтение. Это отнимало массу времени и мешало полноценному отдыху.

– Какую-то практическую пользу общение с государственными мужами принесло?

– Мне практическую пользу приносит только работа над шахматами. Хотя, если моя встреча с премьер-министром Беньямином Нетаниягу или министром иностранным дел Авигдором Либерманом приведет к каким-то позитивным изменениям в национальных шахматах, я буду просто счастлив.

– Пока же в них наблюдается топтание на месте?

– Шахматы как бы «находятся» в обществе, а не в каком-то безвоздушном пространстве. Поэтому, если общество не меняется, трудно ожидать, что изменятся различные составляющие. Если начнут давать деньги на шахматы, можно ожидать какое-то продвижение. Хотя без должного управления шахматным хозяйством даже деньги не помогут. А пока можно констатировать, что ситуация не меняется.

– И даже ваше личное общение с «большими людьми» не вызвало никаких перемен?

– Пока нет, но будем надеяться, что меня услышали. Ведь если за победу нам будут выражать всего лишь устную благодарность, присовокупив грамоту, вряд ли у шахматистов будет достаточная мотивация к новым достижениям.

– В последнем суперфинале чемпионата России призовой фонд составлял 100 тысяч долларов. Я когда писал о финансовой составляющей этого турнира, сделал экономическую прикидку, что в Израиле на эти деньги умудрились бы провести 2 национальных чемпионата, 3 межпланетных фестиваля и выплатить сборникам «стартовые» и «призовые» за 10 лет вперед.

– Немножко преувеличено, но в целом ситуация выглядит именно таким образом. Может быть, я немножко повторюсь, поскольку говорил уже об этом ранее: после моего возвращения из Ханты-Мансийска один из первых вопросов, который задали мне представители первого телевизионного канала, был следующим: «Где вы работаете?».

– В «Гран-при» вы сыграли в трех турнирах из четырех, предусмотренных регламентом. У меня сложилось впечатление, что первые два оказались какими-то фантастически невезучими.

– Особенно неудачно вышло в Сочи. Сыграл на «минус два», а по позициям мог быть в большом плюсе. А в Нальчике играл очень неровно: какие-то партии очень хорошо, а какие-то совсем провально. Поэтому итоги Нальчика закономерны.

– Третий этап оказался более благополучным, но все равно этого не хватало для попадания в турнир претендентов. Кубок мира оставлял последний шанс?

– Не совсем так. В случае успеха в четвертом турнире у меня сохранялись реальные шансы на выход в следующий этап. Ведь зачет идет по трем турнирам, поэтому, отбросив Нальчик, я мог резко взлететь. Но о матчах пока говорить рано. Ведь поначалу предусматривалось, что победитель «Гран-при» должен будет играть с победителем Кубка мира. Затем все поменялось, появилась новая формула, а где гарантия, что не придумают еще чего-нибудь? Мы уже привыкли к тому, что в ФИДЕ никто не отвечает за свои слова.

– Несмотря на потерю актуальности, вы все равно будете участвовать в последнем этапе «Гран-при» в Астрахани?

– Согласно контракту, я обязан играть. Можно было попытаться отказаться, но с другой стороны, почему бы и не поехать? Нормальный турнир, хороший состав. Почему нет?

– У вас появляется когда-нибудь ощущение, что вы переиграли? Что требуется передышка? Скажем, прошлым летом перед турниром в Биле?

– Конечно, чувствовал перегрузку. «Маккабиада» слишком много сил забрала, оказалась лишней. Я как раз вернулся со сбора, а играть в Израиле всегда нелегко – сплошной шум и гам. Просто я обещал заранее, что сыграю, и неудобно было отказываться. Но, в конце концов, обошлось, и к Джермуку набрал форму. Всегда трудно найти баланс между тренировками и турнирами.

– Последнее время к вашему постоянному секунданту Александру Хузману добавился еще и Максим Родштейн?

– И Макс помогает, и Миша Ройз.

– Оказывает ли такое сотрудничество благотворное влияние на молодых? Скажем, на Максима?

– Я думаю, что да. И если не сразу, не сиюминутно, то в долгосрочной перспективе, несомненно. Вот работали мы с Пашей Эльяновым, и сейчас он уже прописался в первой десятке мирового рейтинг-листа.

– Почему сборная команда Израиля провалилась на командном чемпионате мира в Турции? После серебра на Олимпиаде в Дрездене седьмое место в Бурсе другой оценки не заслуживает.

– Плохо сыграли. Не пошло где-то. Во многих матчах мы играли достаточно хорошо, но на последнем часу допускали ошибки.

– С вашей точки зрения, в Бурсе состав был оптимальным?

– Состав определял капитан, и команда вполне могла претендовать на медали. Естественно, что матч с Турцией, который мы умудрились проиграть, можно назвать несчастным случаем. Но уже до него наши шансы были чисто теоретическими. Это, конечно, не значит, что следовало играть спустя рукава

– Россияне действительно были сильнее всех или просто удачный расклад?

– Россияне всегда сильнее всех. С ними могут конкурировать только сборные Армении или Азербайджана, когда игроки этих команд в хорошей форме.

– Парадоксально, но на Олимпиаде по подбору игроков россияне выглядели намного «круче». В Дрездене играли и Крамник, и Свидлер. Но и это не гарантировало им призовое место.

– Гарантий вообще быть не может, потому что вырос уровень. Я помню, играл на Олимпиаде 90- го года. Тогда пара команд была – раз-два и обчелся. А сейчас чуть ли не все команды бывшего Союза – реальные претенденты, плюс Израиль, Америка. Окрепли китайцы, венгры, французы. Поэтому, если Саргиссян набирает плюс 9, – у Армении большие шансы выиграть. Или 6,5 из 7 у Мамедьярова. Есть игроки, которые в одиночку могут повлиять на исход командных соревнований.

– После дрезденского серебра сборная Израиля поставила в неприятное положение национальную шахматную федерацию, которая должна была выплатить игрокам призовые. Кажется, с этим были затруднения? В конце концов с игроками рассчитались?

– Да. Но помню, что, когда мы в 2003 году стали чемпионами Европы, в федерации это восприняли как трагедию. Нам говорили: что вы наделали? Нет у вас сионизма. Откажитесь от денег. В этот раз в федерации искренне радовались и нас даже поблагодарили, а затем уже в течение 2009 года «погасили» все долги.

– Мне кажется, что в последнее время вы стали более мягко относиться к Кирсану Николаевичу Илюмжинову, признавая его заслуги в финансовой поддержке шахмат.

– Я действительно считаю, что президент ФИДЕ делает много, но как шахматный организатор он не блещет, поскольку собрал очень слабую команду. И если на протяжении 20 лет вице-президент Макропулос вредит шахматам, а Илюмжинов такого деятеля не меняет, это прямая вина Кирсана Николаевича. Из-за нерадивости таких вот помощников президент зачастую расплачивается своими деньгами. Вместо того чтобы взять нормальных работников, которые бы о шахматах думали, он прощает им все прегрешения. Чтобы ни выдумал Макропулос, все ему сходит с рук, а все 15 членов исполкома проголосуют, как их вождь скажет.

– Новая президентская кампания. С одной стороны – Кирсан Николаевич Илюмжинов, с другой – Анатолий Евгеньевич Карпов. На чьей стороне Борис Абрамович Гельфанд?

– Во-первых, надо посмотреть, какие команды они выставят. Лично Илюмжинов сделал не так уж мало для шахмат. А Карпов – он ведь пока не назвал свою команду. Поэтому стоит подождать более конкретных шагов. Во-вторых, от моего мнения не зависит ничего. Все будут решать голоса Ганы, Габона, Коста-Рики и других «нешахматных» государств.

– В последние годы множество официальных соревнований проходит на территории Турции. Как вы оцениваете турецкую активность?

– Они отлично справляются, и такая активность может служить примером для других стран. Я не буду вдаваться в детали, в любом деле бывают недостатки, но в целом бурная деятельность турецкой шахматной федерации вызывает уважение. Еще 10 лет назад в этой стране не проводили турниры, а рейтинг самого сильного шахматиста не превышал 2300. Естественно, что не было никакого бюджета. Но появился чрезвычайно амбициозный человек Али Нихат Языджы, который еще раз подтвердил постулат о роли личности в истории, в нашем случае – шахматной. Суметь создать империю на голом месте – далеко не каждому под силу.

– Следовательно, избрание Языджы президентом Европейского шахматного союза пойдет на пользу шахматам.

– Можно только приветствовать стремление Языджы превратить Турцию в самую шахматную державу в мире. Он не хочет обогнать какого-нибудь соседа, он хочет обогнать весь мир, а это приносит свои плоды.

– В этом году вы уже сыграли в трех серьезных турнирах: в Линаресе, в Ницце и в российской лиге, где ваш клуб «ШСМ-64» занял первое место. Что на очереди?

– Астрахань – заключительный этап «Гран-при».

– Мне казалось, что на волжских берегах, что-то не склеивается…

– Команды «отбой» не прозвучало. Еще пару месяцев назад у меня наладилась переписка с местными организаторами, хотя временами они молчали и не отвечали на имейлы. В конце мая – кубок АШП в Одессе. В июне – румынская Базна. Это то, что в ближайших планах. В сентябре – Олимпиада в Ханты-Мансийске, а будет ли там новый розыгрыш Кубка мира – неизвестно. В Югре поменялся губернатор, прежний – Александр Филиппенко – любил шахматы и тратил на них деньги. И при нем все соревнования проходили на высочайшем уровне. Отмечу важную деталь. Ко мне в Ханты-Мансийск должен был приехать Максим Родштейн. Накануне его прилета я напомнил одному из членов оргкомитета, что ночью нужно встречать моего секунданта. Так этот сотрудник даже обиделся. Мол, месяц назад вы уже просили об этом, и нет никакой нужды напоминать. Будет ли так при новом губернаторе – неизвестно. Нет никакой ясности и с претендентскими матчами: где и когда. Так что в моем расписании возможны изменения.

– Не рискует ли Ананд тем, что согласился играть в Софии?

– Рискует. Его шансы с 55-60% опустились где-то на 40-45%.

– Вы имеете в виду только психологические проблемы или еще что-то?

– И психологические. Для Болгарии, в которой сам премьер-министр занимается организацией матча, победа Топалова – дело всенародное.

– Представьте, что вам поступит приглашение сыграть в стеклянном кубе конструкции Данаилова. Согласитесь?

– Все зависит от конкретных деталей. Если за стеклом есть нормальный кондиционер, достаточно света, можно ходить – не вижу никаких проблем. Я не знаю, насколько соблюдаются эти условия.

– В «аквариуме» игроки находятся несколько часов под пристальными взглядами любителей шахмат. Добавляет ли вам адреналина присутствие зрителей?

– Если зрители, то это приятно, а если какие-то зеваки, идущие по улице уставятся на игроков – от этого ни холодно, ни жарко. Я вообще считаю, что мы играем для тех, кто любит шахматы. И мы не должны развлекать людей, для которых эта игра неинтересна. Шахматы не должны конкурировать с индустрией массовых развлечений.

– Согласны ли вы с тем, что у шахмат появилось свое телевидение в виде интернета?

– Трансляции «on-line» привлекают огромную аудиторию. Даже я, когда не играю в турнире, с удовольствием смотрю за развитием событий в «прямом эфире». Тут очень важна личность комментатора. Есть специалисты, которых приятно слушать, но иногда попадаются и такие, что я сразу же отключаю звук или «бегущую строку». Причем наиболее интересно наблюдать за ходом рассуждений, если комментатор не пользуется компьютерными «костылями», а ведет анализ на основании своего личного понимания игры. Для этого нужно делать усилия, выкладываться, а не работать под «фонограмму».

– Рейтинг-лист ФИДЕ возглавляет Магнус Карлсен. Это надолго?

– Карлсен – один из пяти сильнейших шахматистов мира.

– Кто входит в этот квинтет?

– Первые пять по рейтингу.

– Сможет ли Крамник вернуться к борьбе за мировую корону?

– Вполне. Так как он играет в последнее время – не требует особых доказательств. Играет очень сильно, мотивированно. Понимание шахмат невероятное. Работает больше всех. Все показатели к тому, чтобы побороться за чемпионское звание.

Мама, Папа, Авиталь

– Одним из самых главных факторов, способствовавших росту ваших результатов, я вижу наличие надежного тыла. Вы очень удачно женились, у вас просто замечательная семья и это помогает добиваться новых успехов.

– Спасибо. Вы не ошиблись. Все именно обстоит именно так. Моей дочке пять лет. Я когда уезжаю – очень скучаю, она тоже.

– В шахматы еще не играет?

– Пока нет. Фигурки расставлять она научилась в два годика. Может быть, осенью отведем ее в шахматный клуб – для общего развития это не помешает. Пока она занимается плаванием, учиться ездить на лошади. Ходит на детские спектакли.

Приветик, это – я!

– Не отвлекают ли домашние дела от шахмат? Чему отдается приоритет?

– Можно все выстроить так, чтобы совмещать. Поэтому приходится проявлять гибкость. Хотя, честно говоря, по магазинам ходить не люблю.

– Теперь самое время узнать, что думает об этом ваша жена. Майя, каково быть женой элитного гроссмейстера?

– Мне сложно сказать, поскольку я, во-первых, не была женой другого человека, – говорит Майя Гельфанд. – Во-вторых – это жизнь немножко другая по своему укладу, отличающаяся от стиля жизни других людей. У нас другой темп, другой распорядок. Нужно это или принимать или не принимать. Я приняла, поскольку осознавала, что если я хочу жить с этим человеком, я должна подстраиваться под особенности его работы. Тут два варианта – или да, или нет.

Начальник «тыла» Майя Гельфанд

– Борис очень много времени находится вне дома – на турнирах или на тренировочных сборах. Даже когда он дома, я не думаю, что он будет тратить драгоценное время на решение каких-то банальных бытовых вопросов?

– Я очень часто слышу от разных женщин, что муж должен заниматься хозяйством, ходить по магазинам, стирать белье. Я категорически против этого и считаю, что должно быть четкое разделение обязанностей в семье. Есть женские дела, а есть мужские. В нашей семье женские дела – это все, что касается дома, ребенка и других бытовых дел. Есть мужские – это зарабатывать деньги, стремиться к вершинам, добиваться успехов в своем бизнесе. Поэтому я совершенно не вмешиваюсь в его дела и прошу не вмешиваться в мои. Вот, например, недавно наша дочка пришла из садика вот с такими удивленными глазами и сказала: «Мама, ты представляешь? Оказывается, некоторые мужчины тоже водят машину». То, что в нашей семье абсолютно не принято. У нас в семье машину вожу только я. Еще Авиталь видит за рулем мою маму, мою бабушку, Борину маму. Так что мужчина-водитель для нее явление удивительное.

В этот момент Авиталь, поддавшись на папины уговоры, села за шахматную доску и начала расставлять фигурки. Столь впечатляющую «картину маслом» я и запечатлел, покидая дом, где круглый год – хорошая погода.