13.10.2009 Д-р Марк Лившиц. ЧЕТЫРЕ ПРАВИЛА МАРКА БЕРКОВИЧА

Эмиграция, даже если она называется возвращением на историческую родину, всегда протекает болезненно. Меняются привычные устои и связи, на первых порах незнакомая среда обитания всеми силами пытается отторгнуть переселенцев, и далеко не всем удается приспособиться к новой жизни. Где-то в глубине души капитан молодежной сборной Израиля по шахматам Марк Беркович до сих пор переживает об оставшейся в прошлом научной карьере, но и в новой ипостаси он сумел стать не менее значимой фигурой. В начале сентября возглавляемая им дружина заняла третье место в командном зачете на детско-юношеском чемпионате Европы, а двое подопечных стали золотыми медалистами. О том, что такое возможно, мы оба даже и не подозревали, беседуя за две недели до столь радостных событий.

– Честно говоря, я обычно критикую шахматную федерацию Израиля, а в ее лице, стало быть, и Марка Берковича, которого регулярно объявляю виновником всех неудач подрастающего поколения. Я прав?

– Не надо меня идентифицировать с дилетантами, оккупировавшими в федерации комиссию по детским шахматам. Все они живут вчерашним днем, не желая понимать, что юношеские шахматы сильно изменились, перейдя на профессиональные рельсы. К счастью, я никогда не занимал в этой структуре какую-либо административную должность, и вся моя работа протекает преимущественно на общественных началах. Всем уже давно очевидно, за исключением наших функционеров, что зарабатывать игрой в шахматы могут только 40, от силы 50 шахматистов, возглавляющих рейтинг-лист ФИДЕ. Но шахматная бацилла неистребима: даже понимая нереальность нормального в экономическом плане существования, многие гроссмейстеры и мастера продолжают играть. Сложилась ситуация, при которой гроссмейстер с рейтингом 2600, бывший ранее весьма уважаемой фигурой, сегодня не может обеспечить достойно ни себя, ни тем более свою семью. Вместе с тем обладатель столь высокого рейтинга – это, несомненно, особо одаренный индивидуум. Мое мнение, мнение ученого-экономиста, таково: шахматы раскрывают многие жизненно необходимые качества человека, не только в смысле стандартных наборов, связанных с логикой или памятью, но и в умении в нашей состязательной и нелегкой жизни найти свое достойное место. И если бы зарплата распределялась в соответствии с рейтингом, как это ни звучит кощунственно, ничего страшного не было бы. Однако поскольку это абсолютно невозможная и сумасбродная вещь, все шахматисты ищут другие возможности.

– Переходят на покер?

– Действительно, некоторые находят себя в других сферах, но все-таки, есть своя ниша и в шахматах – тренерство. Многие шахматисты ищут богатых родителей или спонсоров, с тем, чтобы вести одного, двух или даже трех талантливых шахматистов. Встретив на турнире в Андорре Александра Голощапова, я был уверен, что украинский гроссмейстер приехал играть. Тем более, что бразильцев, с которыми он работал в качестве наставника многие годы, среди участников не наблюдалось. Оказалось, что Голощапов привез на турнир и опекал единственного подопечного – 12-летнего мальчика по имени Шивен из Индии.

– Получается, что гроссмейстеру Александру Голощапову предложили условия, которые намного привлекательней, чем «стартовые» и последующая «швейцарская» лотерея?

– Я вынужден повториться, что шахматы стали профессиональными на детско-юношеском уровне, и пример Голощапова – очередная иллюстрация дикого бума и колоссального спроса на квалифицированных специалистов.

– Классическим образцом в этом плане является Фабиано Каруана. Он начинал у Мирона Шера, затем продолжал с Юрием Разуваевым, а сейчас с ним работает Александр Чернин. Думаю, что в подготовку восходящей звезды уже вложен, по крайней мере, миллион долларов.

– Помню, как в 2004 году, приехав на турнир в Капеллу, Мирон сказал, что у него есть способный американский мальчик итальянского происхождения. За 5 лет рейтинг Каруаны вырос на 500 пунктов, он получил постоянную прописку в десятке сильнейших юниоров, а это, конечно, стоило немалых денег. Еще один наглядный пример развития тренерской индустрии, который состоялся на наших глазах, – это Алон Гринфельд, приведший мужскую сборную страны к серебряным медалям на дрезденской олимпиаде. Он плодотворно трудится и в Индии, где у него есть воспитанник, ставший чемпионом мира до 14 лет. Следует отметить, что есть целые страны, где выращивание вундеркиндов поставлено на поток, и особняком в этом ряду стоит Турция, в которой служилась ситуация, напоминающая лучшие советские годы. Я, как коренной москвич, смею утверждать, что в СССР шахматный мастер в материальном плане жил лучше, чем простой инженер: талоны на питание, поездки на соревнования, премии за победы. В современной Турции преподаватель шахмат в школе, обладатель не бог весть какого рейтинга – от 2200 до 2300 – зарабатывает намного больше, чем инженер, а это уже Советский Союз 60-80 годов прошлого века. В других странах такой государственной поддержки просто не существует.

– А уж с появлением в этих краях Адриана Михальчишина заиграли и юные шахматистки.

– Об этом я обстоятельно разговаривал с Адрианом еще два года назад. Не буду называть цифры, но девочка, попадающая в турецкую сборную, становится обеспеченным человеком на долгие годы, если не навсегда. Нужно видеть, с каким почтением, не только к Михальчишину, но и к Михаилу Гуревичу, и не сомневаюсь, что и к другим шахматным специалистам относятся в Турции.

– Что-то не заметно, чтобы в Израиле подобным образом относились не только к шахматным наставникам, но и вообще к шахматам.

– Наша федерация еще не самая худшая в этом плане. По крайней мере, на юношеские чемпионаты мира и Европы командируют официальных тренеров. В России намного хуже. Скажем, если в состав российской команды входит сто юных шахматистов, с ними едет всего лишь один официальный тренер на всех. Правда, в отличие от нашей страны, он получает за это зарплату, а мы – нет. Поэтому даже не знаю, насколько хватит моего энтузиазма, тем более что все свободное время я провожу в интернете. У меня есть три ученика за границей: два итальянца, один англичанин – и с ними я регулярно занимаюсь.

– А как играл в шахматы старшеклассник Беркович?

– Безусловно, намного сильнее, чем сейчас. Был чемпионом Москвы среди юношей, пытался конкурировать с Сережей Макарычевым. А в 16 лет даже поехал на турнир в Польшу, что было по тем временам исключительным явлением. В выпускном классе оказался перед проблемой выбора: где получать высшее образование. Несмотря на то, что я учился в математической школе, мой тренер Александр Борисович Рошаль призывал поступать в институт физкультуры, но в семье начались разговоры: как можно, чтобы ребенок пошел в спортсмены… И я сделал выбор в пользу точных наук. Для начала попробовал в МГУ – на мехмат. Получил пятерку по письменной математике, но на устном экзамене из меня сделали котлету: хотя и не завалили совсем, но поставили трояк. В общем, после физики у меня был полупроходной балл, я уже не был уверен в том, хочу ли я учиться в университете. А тут Марик Дворецкий сказал, что не стоит мучаться, и посоветовал податься в управленцы. Так я стал студентом московского экономического института управления имени Серго Орджоникидзе, преодолев на отлично все вступительные барьеры. А после того как в ректорате увидели еще и письменную пятерку из МГУ, мне разрешили свободное посещение занятий и назначили повышенную стипендию – на 10 рублей больше обычной. Получив такой режим благоприятствования, я вообще перестал учиться и даже не играл в шахматы, а занимался бездельничаньем. Целыми днями торчал в МГУ, потому что вдруг снова захотел там учиться. А курсом старше в управленческом вузе учился Анатолий Евгеньевич Карпов, настолько поразивший меня при общении потрясающим пониманием математики, что я, очнувшись от спячки, сел за учебники и в 1974 году закончил свой вуз с красным дипломом. По распределению попал в какой-то НИИ и начал варганить кандидатскую. А вместе с тем на последних курсах я вдруг стал чемпионом молодежного первенства Москвы, опередив Артура Юсупова и Олега Долматова, и поехал на судьбоносное первенство страны среди молодых мастеров. В исключительно приподнятом настроении прибыв в город на Неве, а было это в 1976 году, поселился в одном номере с Мироном Шером. Я самоуверенно считал, что готов играть на таком уровне, но против первой десятки сумел набрать всего лишь одно очко: поставил мат Семену Палатнику. И только с теми, кто остался позади меня, а в их числе были Геннадий Зайчик, Аршак Петросян и еще несколько человек, ставших позже гроссмейстерами, я набрал 4 очка из 5.

Свободное время проводил в длительных прогулках по Невскому проспекту с Сашей Кочиевым, который убедил меня сконцентрироваться на диссертации, поскольку в шахматах я далеко не лучший. А я ведь до этого считал, что науку вполне реально совмещать с шахматами. В те времена не было такого жесткого разделения, как сейчас на любительские и профессиональные шахматы. Достаточно успешно тренируя Наталью Титоренко, попавшую в межзональный турнир, и ведя группу перспективных ребят в Люблино, абсолютно искренне считал, что я – в орбите. И вдруг выяснилось, что по сравнению со Свешниковым или Долматовым, которого я опередил в Москве, слабоват. В общем, после питерского «отрезвления» пришлось поменять порядок приоритетов, и шахматы отошли на второй план. После защиты начал преподавать в московском инженерно-строительном имени Куйбышева, испытывая чувство неудовлетворенности, хотя и продолжал тренировать юниоров. И так вплоть до 1987 года, когда Авигдор Быховский, занимавший неслабый пост в шахматной федерации России, начал организовывать поездки на турниры в страны, находившиеся ранее за железным занавесом. Я достаточно быстро стал международным мастером, а в 1991 году уехал вместе с семьей в Израиль.

– Где в полной мене вкусили «все тяготы и лишения» первых лет пребывания на Земле обетованной?

– У меня все сложилось достаточно неплохо. Поселившись в Хайфе, начал работать в бухгалтерии муниципалитета, что, естественно, далеко от моего профессионального уровня, но намного лучше, чем разнорабочий на стройке или ночной сторож. И вдруг выпал годичный курс в «Технионе», на который зачисляли только обладателей степеней магистра или доктора. Курс – точно по моей экономической специальности, соответствовавший теме диссертации. И я на год окунулся в учебу, не прекращая сводить дебет с кредитом в бухгалтерии. Преподавание шло на английском, поскольку на курсе преобладали слушатели из других стран. Окончив курс, стал задумываться о переезде куда-то, где можно было получить и материальное, и моральное удовлетворение, но не решился из-за боязни лишиться «воробья в руках». Параллельно играл в шахматы: за команду местного «Техниона» и в международных турнирах. В 1999 году подключился еще и к тренировочному процессу, опекая маленького на тот момент Максима Родштейна на чемпионатах мира и Европы. Иногда в «горсовете» появлялись какие-то возможности для карьерного роста, и в 2004 году я несколько неожиданного выиграл конкурс на должность руководителя солидного департамента. Протрудившись в новом качестве пару лет, ушел на досрочную пенсию.

– И, как положено полному сил ветерану труда, переключились на домино?

– Исключительно на тренерскую работу. Как раз три года назад у израильской шахматной федерации появился новый спонсор – бизнесмен Юэль Гева, которому принадлежит сеть курсов по подготовке к психометрическому экзамену для поступающих в высшие учебные заведения. Причем деньги он дает не просто на развитие шахмат, а исключительно на конкретный проект по выращиванию чемпионов. Ничего подобного ранее в Израиле не наблюдалось, а сумел найти столь замечательного мецената Борис Альтерман, открывший при поддержке Юэля Гевы в тель-авивской школе «Шевах-Мофет» шахматную академию.

– Что-то юные «академики» пока не очень радуют своими достижениями. Есть ли какие-либо, хотя бы отдаленные перспективы на маленькие медальки? Впрочем, в условиях нынешней конкуренции попадание в первую десятку на чемпионатах мира и Европы – это тоже успех…

– 5-6 человек из нынешнего состава сборной имеют все шансы на европейские и мировые награды. Самое слабое место – это уровень 8-10 летних детишек. Существует глубокая пропасть между нашими лидерами в этих возрастных группах и их сверстниками из многих стран. О какой конкуренции может идти речь, если наши малыши занимаются с тренерами всего один раз в неделю. А вообще-то человек 10 из тех, кого мы считаем сильнейшими в разных возрастных категориях в Израиле, могут вырасти в хороших шахматистов, потому что они удовлетворяют четырем условиям.

– Это вроде как три источника и три составные части марксизма?

– Можете иронизировать сколько угодно, но для подготовки шахматиста суперкласса, требуются всего лишь четыре вещи, и отсутствие любой из них гробит дело.

Первое – интеллектуальные возможности и способность видеть доску. Если ребенок в 6 лет не видит тактику, он не будет видеть ее ни в 10, ни в 14, ни в 30. Никогда! Если нет особого дара, назовите его божьим, ничто не поможет: ни тренеры, ни специализированные интернаты.

Второе – это психофизиологические возможности: энергия, здоровье, умение подавлять соперника. Наш гроссмейстер Женя Постный представляет это в виде умения поддерживать тонус в любой ситуации. Например, засыпать после самолета или поезда, когда до начала партии остается всего полтора-два часа. Психофизиологическая устойчивость в шахматах намного важнее, чем в любом другом виде спорта. Конечно, эти качества можно развивать путем регулярного аутотренинга, соблюдения режима, либо обращения к психологам, но база должна быть заложена генетически.

Третья – это среда, причем в широком смысле. После того как ребенок выходит на уровень участия в чемпионатах мира и Европы, шахматы в его семье должны выйти на первый план, и в смысле приоритетов, и в смысле вложения денег, и в смысле времени. Школа тоже находится в этом круге.

Четвертая вещь – это тренер, который должен не только учить в домашней обстановке, но и выезжать со своим воспитанником на все соревнования с самого малого возраста. Современная швейцарка представляет собой жуткий плавильный котел с невероятными нагрузками. На подготовку дебюта и вычисление психологии соперника отводится очень ограниченное время, и здесь немаловажно, чтобы тренер имел пусть даже в прошлом игровую практику участия в турнирах.

– Возможна ли реализация ваших постулатов в одной отдельно взятой стране под названием Израиль?

– Наши реалии таковы, что отсутствуют должные финансовые возможности, хотя налицо изменения к лучшему. К счастью, имеется замечательный тренерский корпус – это гроссмейстеры Алон Гринфельд, Борис Альтерман, Константин Лернер, Александр Хузман и Лев Псахис, а также международные мастера – Александр Михалевский и Илья Ботвинник. Их работа направлена на сокращение отставания от лидеров, но до настоящей конкурентоспособности во всех возрастных группах еще далеко. Что касается медалей – давайте наберемся терпения. Уверен, что награды с мировых и европейских чемпионатов у нас обязательно будут.

---