14.09.2009 Марк Лившиц. ШАХМАТЫ, ДЕНЬГИ И НИКАКОЙ ПОЛИТИКИ

 

За Сильвио Данаиловым давно и прочно укрепился имидж одного из самых удачливых шахматных менеджеров.

Даже не верится, что по образованию он гуманитарий, поскольку люди с подобной хваткой и умением видеть шестьдесят четыре черно-белые клеточки в виде банковских ячеек для размножения денег обычно изучают естественные или точные науки. Хотя для того чтобы придумать шахматный домик со стеклянными стенами, а затем усадить в него элитных гроссов, играющих на виду у изумленной публики, требуется исключительный талант коммерческого изобретателя, а не диплом выпускника даже самой престижной бизнес-школы. Конечно, экономические катаклизмы наложили свою лапу и на любимое детище Данаилова, но несмотря на финансовые трудности, пятого сентября в испанском Бильбао стартует, правда в урезанном формате, финальный турнир «Большого Шлема». Поэтому, получив возможность побеседовать с человеком, придумавшим еще и «софийские правила», запрещающие соглашение на ничью в игровой позиции, я в первую очередь полюбопытствовал: каким образом филологи становятся шахматными менеджерами?

 

– Во времена моей молодости невозможно было представить серьезного шахматиста без высшего образования. Вот почему я стал студентом софийского университета, хотя поначалу главным для меня была не учеба, а шахматы. Когда удавалось, играл за рубежом и даже занимал призовые места. На чемпионате Европы до 20 лет заработал бронзу, а на чемпионате мира в Дортмунде, где победил Каспаров, а Шорт был вторым, я финишировал восьмым. Международный мастер Сильвио Данаилов считался перспективным шахматистом, но коммунистический режим ограничивал выезды за границу, поэтому не было возможности совершенствовать мастерство. Уткнувшись в железный занавес, в какой-то момент я перестал играть, налег на учебу и, закончив университет, стал дипломированным филологом. Но по специальности не работал ни одного дня. В 1989 году с тоталитарным режимом в Болгарии было покончено, заборы рухнули, и я стал «выездным». Около года я присматривался к тому, как живут и играют в шахматы на Западе, потому что до этого имел представление только о соцстранах. Достаточно неожиданно ко мне обратился молодой международный мастер Веселин Топалов и попросил о помощи, поскольку его карьера зашла в тупик и без контактов и связей он не знает, что делать. Я решил попробовать себя на новом поприще, поскольку это представлялось довольно интересным.

 

– Тогда такого понятия как шахматный менеджер, практически, не существовало. Более привычной являлась специальность тренера.

 

– А я начинал одновременно и как тренер, и как менеджер, без особого уклона в коммерческую сторону. В мои обязанности входило опекать Топалова во всем: обеспечивать участие в турнирах, заказывать авиабилеты, бронировать гостиницу и даже решать, где и что кушать.

 

– Фактически стали нянькой?

 

– Ну, не совсем. Конечно, занимался и тренерской работой. До начала нашего сотрудничества у Веселина при рейтинге 2460 была выполнена всего одна гроссмейстерская норма. И вдруг за полтора года, неожиданно для всех и даже для меня, он стал гроссмейстером, вышел на рейтинг 2670 и занял восьмую позицию в мировой классификации. Мы оба были страшно удивлены произошедшей метаморфозой.

 

– На этой стадии у Топалова еще не было каких-то дополнительных помощников?

 

– Совершенно верно. Мы работали на пару, все время перемещаясь по Испании, где у меня много друзей, которые помогали получать приглашения в турниры. Естественно, что достижения Веселина не остались незамеченными, и стали поступать приглашения в большие турниры типа Линареса, Лас-Пальмаса и Вейк-ан-Зее.

 

– Наверное, благодаря этим успехам своего первого ученика Сильвио Данаилов стал тренером сборной Болгарии?

 

– В 1993 году меня назначили наставником национальной команды, и в течение восьми лет я исполнял эти обязанности.

 

– И на этом поприще самым ярким достижениям стала победа Веселина Топалова над Гарри Каспаровым на московской олимпиаде 1994 года?

 

– Самым большим достижением было то, что за это время мы четырежды играли с Россией и трижды выигрывали матчи. А ведь по подбору игроков наши силы были несопоставимы. Победными оказались встречи в той же Москве, в Стамбуле и в Элисте, и лишь в Ереване мы уступили главным фаворитам всех олимпиад. Самой сладкой стала московская победа, когда Россия на матч с нами выставила Каспарова, Крамника, Дреева и Свидлера, но все равно проиграла.

 

– Может быть, именно с тех пор вас не любят в России? Я достаточно внимательно слежу за публикациями в российских СМИ, и если в каком-то турнире, организатором которого вы являетесь, появляются проблемы, сразу же во всем обвиняют Данаилова. Например, среди участников последнего майского турнира «M-tel Masters» из серии «Большого Шлема» не было ни одного россиянина, хотя поначалу в списке игроков числился Дмитрий Яковенко. Но, судя по высказываниям в прессе, Данаилов специально предложил ему смехотворно низкий гонорар, фактически вынудив одного из сильнейших российских гроссмейстеров отказаться от предложенных условий. Так что, по первому впечатлению, налицо явная дискриминация.

 

– Во главу угла были поставлены исключительно экономические расчеты. Я помню, что, когда Веселина начали приглашать в серьезные турниры, мы даже и не думали о деньгах, а были благодарны за возможность проявить себя в противостоянии с мировыми грандами. Сначала нужно подтвердить свои возможности, а затем уже думать о больших деньгах. Мне кажется, что Яковенко поступил непрофессионально, отказавшись от участия в «M-tel Masters». Организаторы не могли предложить ему, еще не раскрученному в должной мере шахматисту, такие же условия, как и тем, чьи имена известны всему миру. Я пытался объяснить Яковенко, что в случае успешного дебюта ему будет открыта дорога и в другие престижные турниры, но он не согласился и был в конце концов заменен Алексеем Шировым, который, воспользовавшись предоставленной возможностью, выиграл в Софии и завоевал путевку в Бильбао.

 

– Должен сказать, что после того как Вы на том же софийском турнире запретили «ретрансляцию» партий без специального разрешения, пригрозив интернет-пиратам судебным преследованием, столь жесткое заявление вызвало шквал негодования не только в России, но и в других странах.

 

– Сами понимаете, что кризис есть кризис, и спонсоры раскошеливаются менее охотно. Нужно изыскивать дополнительные финансовые ресурсы, одним из которых является интернет, являющийся для малодинамичных шахмат самым настоящим телевидением, поскольку виртуальная аудитория необъятна по своей численности. Как правило, чуть ли не все платные для посещения сайты занимались самым обыкновенным воровством – без разрешения организаторов турнира, ретранслировали то, что им не принадлежит. Я заранее предупредил, что без подписанного контракта пользоваться нашим интеллектуальным «продуктом» запрещается. При этом сам первоисточник, т. е. трансляция с официального сайта, на котором мы рекламируем спонсоров, останется бесплатной. Для большей наглядности я обычно привожу сравнение с рестораном, в котором работает много поваров и официантов. Чтобы приготовить пищу, закупаются продукты, и приготовленные из них блюда подаются на стол по заказу посетителей, которые затем обязательно рассчитываются за трапезу. Согласитесь, что бесплатных обедов не бывает. То же самое и в шахматах – за услуги требуется платить. Я стараюсь сделать шахматы коммерческими, чтобы обеспечить достойные условия игрокам, участвующим в моих турнирах.

 

– Раз уж мы заговорили о деньгах, то, действительно, в «Большом Шлеме» их намного больше, чем в отборочном цикле за мировую шахматную корону «Гран-при ФИДЕ». Но в то же время шахматный «Шлем» в отличие от теннисного не очень демократичен. В ваших турнирах играет ограниченное число участников, и абсолютно исключено, что какой-то шахматист, не обладающий связями, удостоится внимания и приглашения организаторов. Теоретически в теннисе до финала может дойти любой, даже далекий от элиты игрок, пробившийся через отборочное сито в основную сетку. Мне кажется, что из-за мелькания в ваших турнирах одних и тех же лиц зрительский интерес к ним упал. Возможно, требуется свежая струя?

 

– Я никогда не утверждал, что «Большой Шлем» – это идеальная организация. Мы не являемся панацеей от всех проблем в шахматном мире. Не забывайте о том, что мы начали не так давно и до сих пор пытаемся найти глобальных спонсоров. Я согласен с тем, что шанс попробовать свои силы в «Большом Шлеме» должны получить как можно больше игроков, но ведь и зрители хотят видеть только самых лучших. Конечно, нынешняя формула, когда на каждом из этапов играют всего лишь по шесть шахматистов, далека от совершенства, и я думаю, что мы ее подкорректируем. Может быть, сделаем предварительную квалификацию по интернету или проведем отборочный опен, победитель которого получит путевку в «Большой Шлем». Как видите, варианты есть, но для их реализации нужны дополнительные средства. Поэтому давайте запасемся терпением и подождем следующего года.

 

– А я предлагаю вернуться к делам давно минувших дней, которые уже изрядно подзабыты – несыгранному матчу на первенство мира между Русланом Пономаревым и Гарри Каспаровым. Мною движет далеко не праздное любопытство. Летом 2003 года ко мне обратился киевский гроссмейстер Дмитрий Комаров (на тот момент один из помощников Пономарева) с просьбой написать об «околошахматной» войне с позиции независимого журналиста. Если помните, тогда пресса дружно осуждала «несговорчивого» Руслана, и я оказался чуть ли не единственным, кто назвал не только вещи своими именами, но и озвучил истинные причины, из-за которых Пономареву и Каспарову не позволили сыграть. Шесть лет назад Руслан был вашим самым именитым подопечным. Но после того как матч отменили, Пономарев в какой-то мере потерялся, не сумев вернуться на прежний уровень.

 

– Однозначно могу утверждать только одно: Руслан Пономарев летом и осенью 2003 года находился на пике своей формы. Поймите, что Руслан стал чемпионом мира очень молодым – в 18 лет, и после отмены матча он психологически надломился. Были утеряны уверенность и мотивация, пропала амбициозность. Мы продолжаем общаться, у нас отличные отношения, но его интересуют больше не шахматы, а другие вещи. Шахматы перестали быть приоритетом. Он всю жизнь видел перед собой только шахматную доску, работал как проклятый, чтобы достичь Олимпа, и оказался у разбитого корыта.

 

– На сегодняшний день под вашей опекой помимо Веселина Топалова находится еще Иван Чепаринов. Совершенно случайно я наблюдал воочию дебют Ивана на международной арене, который состоялся в 1995 году во французском Вердене на чемпионате Европы в возрастной группе до 10 лет. Мягко говоря, ни детско-юношеские, ни взрослые достижения Чепаринова особо не впечатляют.

 

– Иван – очень способный шахматист, просто лучшие партии ему еще предстоит сыграть. Кроме этой парочки, у меня появился новый питомец – Киприан Бербатов, ставший в прошлом году чемпионом Европы до 12 лет.

 

– Родственник знаменитого футболиста?

 

– Да, он двоюродный брат игрока «Манчестер Юнайтед», и надеюсь, что Киприан будет не менее известным. Я ведь занимаюсь только людьми, у которых есть большой потенциал. Я не могу работать с обычными гроссмейстерами, потому что быть менеджером – это нелегкая работа, и если не работать с топ-игроками, можно остаться совсем без заработка.

 

– Есть ли у Вас стратегические планы, которые могут кардинальным образом повлиять на весь шахматный мир?

 

– Главная задача – поставить шахматы на профессиональную основу, как гольф или теннис. Прекрасно понимаю, что они вряд ли достигнут такого экономического уровня, но вместе с тем шахматы имеют свою нишу. Благодаря «Большому Шлему» мы раскрутили турнир в Китае, который в октябре будет проходить уже второй год подряд. Моя мечта – проводить 8-10 турниров «Большого Шлема» в год.

 

– Тогда возникает вполне логичный вопрос, а нужна ли такая серия, как «Гран-при ФИДЕ», в которой отбирают соискателей мировой шахматной короны? Тем более, что кое-кто, например, номер три мирового рейтинга Магнус Карлсен, однозначно сделал выбор в пользу ваших турниров, демонстративно отказавшись от серии, проходящей под эгидой ФИДЕ. Не дублируют ли Данаилов и Илюмжинов друг друга?

 

– Я думаю, что родился «Гран-при ФИДЕ» вследствие некоторой ревности со стороны международной шахматной федерации к «Большому Шлему». По-моему люди, которые занимаются маркетингом и менеджментом в ФИДЕ, совсем не понимают, что и как нужно делать. Постоянные изменения в регламенте только отпугивают потенциальных спонсоров. В принципе, против турнирной активности ФИДЕ я ничего не имею против и могу только приветствовать появление новых соревнований. Но из-за отсутствия истинных профессионалов и промоутеров фидевская структура все время прокалывается, и это создает отрицательный имидж. Ведь, по большому счету, ФИДЕ – это не спортивная, а политическая организация, а я никогда не хотел быть политиком, потому что я в этом не разбираюсь.

 

– Что Вы можете пожелать или посоветовать начинающим коллегам?

 

– Шахматный менеджер – профессия весьма специфичная, которая требует перестройки всего мышления. Несмотря на отсутствие специальных учебных заведений, всем премудростям можно научиться самостоятельно. Мне довелось пройти достаточно сложный путь, где розами и не пахло, а встречались в основном шипы. Главное – усвоить, что шахматы можно и нужно продавать, как любой другой потребительский товар, не забывая при этом любить их.