C Евгением Свешниковым можно говорить очень много и на самые разные темы. Наша беседа прошла в одной из московских кофеен, и расспросил я Евгения Эллиновича об одном из самых известных его детищ – «Всероссийской детской школе гроссмейстера Свешникова», просуществовавшей около 15 лет. Я был одним из первых учеников этой школы, и мы с удовольствием вспомнили с Евгением Эллиновичем времена более чем двадцатилетней давности.

Евгений Эллинович, как Вы пришли на тренерскую работу?

Идея открытия общероссийской детской школы возникла не у меня. Вера Николаевна Тихомирова предложила мне заняться этим. Ее авторитет для меня был настолько высок, что у меня в мыслях не было отказаться. Хотя я прекрасно понимал, что дело это непростое. Я не мог отказаться от проведения школы потому, что и сам получал шахматные знания у старших учителей. Несколько лекций я прослушал от гроссмейстера Бондаревского. Много занятий проводили у нас Виктор Евгеньевич Голенищев, Сергей Рубенович Асатурьян, Август Семенович Лившиц. Этим людям я хочу сказать большое спасибо за то, что они дали толчок моему шахматному развитию.

Но самую большую роль в моем становлении как шахматиста сыграл мой тренер, который меня опекал достаточно долго. Он был не просто тренером, а моим товарищем, это Леонид Аронович Гратвол. Он был кандидатом мастера, но неоднократно выигрывал чемпионаты области. Через его руки, кроме меня, прошли еще ряд гроссмейстеров: Геннадий Тимощенко, Александр Панченко, Семен Двойрис, Татьяна Шумякина и даже Анатолий Карпов. Все челябинские шахматисты, добившиеся чего-то в шахматах, занимались у него. И когда на Всесоюзной школьников команда России стала чемпионом – на первой доске играл Тимощенко, на второй – Карпов, на третьей я - тогда Гратволу присвоили звание «Заслуженный тренер РСФСР». Без этого успеха он даже не отважился бы подать документы на присвоение этого звания, он был очень скромным человеком. В 90-х годах я попросил рассказать о своей методике или о ней написать. Ну, что он такого делал, что под его руководством в Челябинске выросло столько гроссмейстеров?! Но он отказался, и  тогда я попросил рассказать об этом, чтобы я  сам все записал, но, удивительно, он и этого не сделал. Могу сказать, что каких-то специальных лекций у него было немного. Однажды в юности у меня была проблема в карлсбадском варианте, не знал, что делать черными. И он показал мне одну единственную партию Тайманов – Нежметдинов. После этого я выиграл десяток партий по схожему сценарию. С тех пор я пользуюсь этим методом  в своей тренерской работе. Конкретные варианты молодые ребята не запоминают, им важна идея, а она запоминается с помощью показа партии. Леонид Аронович многому научил меня и в жизни, за что я ему очень благодарен. Он мне был как второй отец. Он был великим педагогом, без него шахматы в Челябинске не были такими, как сегодня.

Как подбирались ученики в школу?

Первым, с кем Вера Николаевна переговорила насчет открытия школы, был Панченко и 30 лучших молодых шахматистов поехали на школу к нему. Те же, кто не попал к Панченко, приехали ко мне. Но Россия настолько велика и богата талантами, что и второй набор оказался очень неплохим (смеется- Э.М.). Проблемы с подбором ребят не было. Ко мне обращались из самых разных городов. Я мог им только посоветовать официально обратиться к руководству шахматной федерации РСФСР, так как она занималась приглашением учеников на школу.

Как начиналась школа, какие у Вас были первые впечатления?

Первый сбор мы провели в Челябинске на базе производственного объединения «Полет». Ты тоже там был. На первом этапе меня очень волновал один вопрос: как бы не рассказать ребятам чего-нибудь такого, что может им навредить. Это волновало меня больше всего. На первых занятиях я не знал что говорить (смеется - Э.М.). Поэтому когда говорят, что вот он -  гроссмейстер, олимпийский чемпион - прекрасно будет тренировать, мне смешно, так не бывает. Нужно несколько лет поработать, прежде чем стать специалистом, а может быть специалист и не получится. Вот Панченко хотел работать с детьми, у него это от природы, а у меня такого особого желания не было. Только со временем привык, мне понравилось, я понял всю важность этой работы. Я провел где-то 24 сессии по 14 дней. Я честно делал свое дело. После 5-6 лет работы у меня уже стало получаться.

С какими проблемами Вы столкнулись в школе?

В то время финансирование шло от спорткомитета. Принцип отбора на школу был прост – приглашались чемпионы области и города. Но шахматный уровень в регионах был разный. Кто-то привозил сильных кандидатов в мастера, так, например, из Омска приезжали ты, Костя Ланда, Иван Смыковский. Но из не шахматных регионов могли приехать юные шахматисты со вторым или слабым первым разрядом. Тогда мы сделали две группы – для более сильных и тех, кто послабее.

Как складывались отношения со школой Панченко?

Наши школы заметно отличались. Панченко делал уклон прежде всего на эндшпиль. У него ребята быстрее добились практических результатов. Я же делал упор на то, что я умею лучше всего – на дебют. Панченко тогда считал, что это неправильно. Но я все-таки на четыре года его старше,  когда он был маленьким,  его опекал, даже учил шахматам. Справедливости ради надо сказать, что когда я был маленьким, мне помогал Тимощенко. Поэтому, когда однажды Панченко сказал, что я неважный тренер и он не может мне простить, что я загубил Харлова, я рассмеялся и ответил ему, что через два года Андрей обыграет всех его учеников. Так и произошло.

Выделите кого-нибудь из учеников?

У меня было много хороших учеников. Не было каких-то любимчиков. Единственного, кого я немного выделял, был Андрей Харлов. Он очень напоминал мне самого себя в молодости. По таланту ярким был Костя Ланда, но он быстро перешел в школу Каспарова. Вадик Милов успешно выступает, у Сергея Эренбурга сейчас хорошие перспективы.

Андрея Харлова приглашал в свой штаб Гарри Каспаров, Сашу Черняева – Анатолий Карпов и Алексей Широв. Это потому, что мои ученики умеют работать с дебютом. У Андрея великолепная способность генерировать дебютные идеи. А на высшем уровне в первую очередь изучают дебют. Отмечу еще один момент:  для того, чтобы стать чемпионом, надо быть эгоистом, надо быть очень жестким. Когда я смотрю на чемпионов, иногда мне их жалко. Если я кого-нибудь чему-то в жизни научил, то надеюсь, что ничему плохому.

Почему школа прекратила свое существование?

Когда Союз распался, прекратилось финансирование. Мне удалось провести еще несколько сессий. Одно время Евгений Александрович Бебчук находил средства, кроме того, в регионах какое-то время находились спонсоры.

Какой Вы видите современную организацию детской шахматной школы?

В конце 80-х годов я попытался создать региональную школу. Я видел, что страна огромная, и нецелесообразно привозить ребят из Владивостока в Сочи, а правильнее открыть, скажем, шесть региональных школ. Я пытался создать такие школы на юге и в центре страны, но лучше всего у меня получилось на Алтае. Там нашелся энтузиаст шахмат – Юрий Петрович Гончар. Он взял на себя все организационные функции.

Другая проблема возникла, когда мы с Борисом Васильевичем Спасским начали проводить сборы в Сатке. Организаторы, финансировавшие школу, хотели, чтобы в ней занимались, прежде всего, ребята из самой Сатки, а уровень у них был невысоким. Поэтому я считаю, что школы должны быть региональными, тогда можно собрать на сессию достаточно сильных и талантливых учеников и приглашать в качестве тренеров гроссмейстеров.

Мне интереснее передавать свои знания тем, кто способен меня слушать. Для меня это как предмет в институте. В такой школе может работать несколько гроссмейстеров, и они будут давать разные знания этим ребятам. У каждого тренера свое кредо. Даже Марк Дворецкий, когда занимался со своими учениками, для того, чтобы научить их дебюту, приглашал меня, Бориса Гулько, Сергея Макарычева. Так было, когда Валерий Чехов стал чемпионом мира среди юниоров.

Каково Ваше тренерское кредо?

Я смог научить кандидатов в мастера разбираться в дебюте, писать лекции по дебютам, материалы для энциклопедии. Ты ведь сам писал лекцию по Испанке с g6, после этого прочитал ее перворазрядникам и дал им сеанс в этом дебюте черными. Выиграл со счетом 8:1 – настолько ты вник в эту позицию. А еще через год ты сделал ничью в этом дебюте с Талем. А другой ученик с моей помощью написал лекцию по атаке Панова в защите Каро-Канн. Статья на сегодняшний день является лучшей теоретической работой по этому варианту. Тогда мои ученики еще не пользовались компьютером, и имели только то, что доступно, плюс мои партии.

Путь, который прошел я сам, хотел, чтобы прошли мои ученики. Теперь считаю, что эндшпиль нужно изучать параллельно с дебютом. Шахматы – точная математическая задача, и изучать их нужно с двух сторон – дебют и эндшпиль. Такой стадии, как миттельшпиль, нет. Хорошо изученный дебют - это и есть миттельшпиль. Часто глубоко проанализированный дебют приводит прямо в эндшпиль. Так понимал шахматы Лев Полугаевский. Из великих шахматистов он мне ближе всего. Скоро всем дебютам будут даны точные оценки, и если вариант правильный, то он будет приводить к техническому эндшпилю, в котором при точной защите будет достигаться ничья.

Сегодня я учу ребят работать с компьютером. Без него изучать дебют сейчас невозможно. Дайте мне пять  лет, хороших помощников и новейшие компьютеры - я приведу все дебюты к техническим эндшпилям и «закрою» шахматы. Я чувствую в себе силы.

Расспрашивал Эльдар Мухаметов

Обсудить статью в форуме